– Вы хотите сказать, что Федор Михайлович специально вложил в уста князя Мышкина эту странную фразу, чтобы оттенить его столь сложное душевное состояние, при котором могут возникать не совсем умные мысли?
– Думаю, что да! Находясь в состоянии умственного помрачения, князь вполне мог высказать утопичную, глубоко гиперболизированную фразу.
– А что Вы имеете в виду под «гиперболизированной фразой»? – спросила Анна.
– Есть в литературе поэтический прием, называемый гиперболой, который предусматривает чрезмерное преувеличение чего-то с целью усиления впечатления. Вот именно так князь и преувеличил роль красоты в жизни людей. А уж потом, выхватив эту фразу из контекста, ценители творчества Достоевского сделали ее гениальной и потому крылатой.
– Так все-таки, какую красоту имел в виду князь Мышкин – внешнюю или внутреннюю?
– Только внешнюю! Все прочие утверждения людей являются их домыслами, не имеющими никакого отношения к творчеству Достоевского.
– Ух, как Вы безжалостно раскритиковали фразу, которую уже давно большинство людей считает крылатой и произносит как мантру, как религиозное заклинание!
– Не раскритиковал, а внимательно проанализировал ее, исходя из контекста, в котором она прозвучала. Кстати, Анна, занимаясь изучением смысла этой фразы, я не встретил, чтобы кто-то из знаменитых современников Достоевского интересовался у него самого ее смыслом. А ведь наверняка этот роман читали еще при жизни автора Тургенев, Толстой, Герцен и другие известные писатели. Вообще, я не встретил, чтобы кто-то из современников Достоевского вытаскивал эту фразу на свет божий и интересовался ею.
Закончив свое философствование, я внимательно посмотрел на Анну и спросил:
– Ну и как, я убедил Вас в правоте своих доводов?
– Я не могу сомневаться в Ваших доводах, поскольку считаю себя Вашей ученицей, – сказала она, как мне показалось, вполне искренно. – А Вы еще никому не излагали свою, можно сказать, крамольную точку зрения? Ведь ценители творчества Достоевского Вас могут побить, причем не только словами! – сказала Анна, улыбаясь.
– Еще не излагал, – сказал я, глядя ей в глаза. – Это только Вам удалось вызвать меня на откровенность по такому скользкому вопросу. Но я надеюсь, что Вы меня никому не выдадите?
– Ну что Вы, Евгений! Я с Вами готова идти в огонь и воду!
– В огонь и воду со мной идти не надо, а вот то, что Вы согласны с моей точкой зрения, мне, конечно, приятно. Я был бы очень рад иметь в жизни такую преданную попутчицу! Ну а если б Вы могли стать для меня не попутчицей, а спутницей…
– Евгений!
– Не хотите? Ну и не надо! Я – человек гордый, и долго уговаривать Вас не стану! – ответил я в шутку.
– Оно и видно! Вы меня тянете куда-то, а куда – и сами, наверное, не знаете.
– А я, Анна, как только узнаю это, так сразу перестану Вас тянуть куда-то! – выдал я ей информацию для размышления.
– И долго мне надо ждать этого?
– А до тех пор, пока Вы не согласитесь пойти со мной туда – не знаю куда!..
– Фу-ты…
– Болтун, – закончил я ее фразу.
Анна весело рассмеялась и спросила:
– А как Вы догадались, что именно это слово я хотела сказать?
– Я прочитал Ваши мысли.
– Вы что, умеете читать чужие мысли на расстоянии, как Вольф Мессинг? – явно в шутку спросила Анна.
– Я даже могу угадывать чужие мысли, которые еще не родились в голове человека! – выдал я, глазом не моргнув.
– Ну, Вы, Евгений, и…
– Сочинитель! – закончил я и эту ее фразу, после чего сказал: – Давайте, Анна, заключим с Вами если не мир, то хотя бы перемирие.
