– Ты что дрыхнешь, бездельник!
– Негодяй сказал до пяти никого не пускать, – пробурчал бездельник спросонья, не подымая головы…
… Спустя несколько часов я узнал, кто такой Негодяй: за глаза Николай Николаевича все называли Негодяем Негодяевичем…
А тогда от реакции моего будущего шефа я обалдел: он вышвырнул водителя за ноги из кабины и начал бить его ногами, приговаривая яростно: «Ах ты ублюдок! Ах ты сволочь!!!» Водитель спешно просыпался и кричал: «Ой, Николай Негодяевич, извините, не узнал! Ой, Негодяй Николаевич, только не по яйцам!!!»
Я в ужасе смотрел на избиение и спросил робко водителя шефа:
– Он так всех?..
– Да нет, через одного, – успокоил водитель.
Наконец, Николаевич – Негодяевич устал избивать подчиненного и тот, юркнув в кабину, отогнал КрАЗ, «Волга» заехала в гараж. Среди луж и грязюки в гараже стояла куча всякой не менее грязной техники а под ней, положив в грязь доски (а то и без них) копошились с гаечными ключами и матюгами не менее грязные водители. Но когда мы зашли в здание конторы, то в глаза бросились отделанные под дерево коридоры, ковровые дорожки, нарядные люстры. Все это дополнялось массой стендов с итогами социалистического соревнования, судя по которым все планы в Управлении технологического транспорта шли с перевыполнением. И, наверное, поэтому не случайно у входа висело грозное предупреждение: «В грязной обуви и спецодежде в рабочее время не входить!» Видимо, администрация опасалась, что, вылезая из грязюки и, зайдя в этот дворец, можно сделать ненужные выводы, от которых начать бить люстры и физиономии.
Начальник завёл меня в отдел кадров и, указав полусонной бабуле-кадровичке на меня, приказал:
– Сего деятеля мастером в балдёжную бригаду и договор на три года.
Бабуля кивнула и начала оформлять меня на работу, мурлыкая под нос песенку из репертуара эмигрантов:
Я проститутка, я фея из бара,
Я чёрная моль, я летучая мышь,
Вино и мужчины – вот моя атмосфера…
Я пытался разведать – что это за балдёжная бригада, куда меня направляют, но мои вопросы бабуля то ли не слышала, то ли не хотела отвечать и продолжала мурлыкать под нос:
Я проститутка, я фея из бара…
Наконец «фея из бара» закончила оформление и предложила расписаться, но я захотел почитать – под чем я расписываюсь а, прочитав, изумился и возмутился:
– А почему я должен договор на 3 года подписывать, может быть, я завтра уволюсь!?
Бабуля взглянула на меня с возмущением и позвонила по селектору шефу:
– Молодой человек не хочет подписывать договор…
Из динамика донёсся голос шефа:
– Если не хочет, – пусть возвращается в милицию!
Возвращаться в милицию мне совсем не хотелось, а бабуля добавила:
– Не делайте глупость, молодой человек: Вам по договору денежки дадут и ведь сразу на «прописку» будет нужно. Когда будете прописываться – не забудьте мне занести грамм сто…
…И тут я почувствовал как от бабули прёт перегаром.
Потом я узнал, что зять Негодяевича-Николаевича таким же, как и со мной, способом набирал для работы в шараге, возглавляемой тестем, самых различных специалистов, ибо обычным способом сюда устраивались лишь лица, находящиеся на момент трудоустройства в нетрезвом состоянии и, иногда, психически больные граждане. А благодаря такому оригинальному решению кадрового вопроса на отсутствие рабочих рук Негодяевичу жаловаться не приходилось.
Мои обязанности мне разъяснял главный инженер Витольд Иванович Филькин, которого за глаза звали просто Филькой.
