Роберт Робертович пьяно гудя над ухом, излагал свой план по борьбе с пьянством в нашей шараге:
– …А для рабочих с завтрашнего дня введён сухой закон, – продолжал развивать он свои планы, – для конторы необязательно…
Видимо, я слишком недоумённо посмотрел на него, ибо последовало разъяснение:
– Для рабочих указания администрации носят обязательный, а для аппарата управления – рекомендательный характер, – усвой сие!
Видимо, изрядное количество выпитого привело к заклинанию выражения на моей физиономии, что было понято «поручиком,» как проявление недоверия к его словам.
– Ты мне не веришь? – в его тоне звучали нотки обиды, – да я в нашей шараге столько лет, что все её порядки изучил досконально! Я такая канцелярская крыса, что даже не крыса, а нутрия, почти канцелярская ондатра! Я за время работы такие мозоли на заднице насидел!
Но моя физиономия, видимо, принимала совсем не то выражение, которое требовалось и Голицин в отчаянии взвопил:
– Ты не веришь?! Так посмотри же!!!.. – и начал снимать брюки, дабы убедить в наличии мозолей на заднице.
Но убедиться в этом я не успел. К нам, шатаясь, приблизился председатель комиссии по борьбе с пьянством и предложил выпить за успех борьбы с пьянством. По такому случаю Голицин, бросив расстёгивать неслушающимися руками брюки, бросился к неоконченной бутылке водки. Хотя и бутылка в руках «поручика» тоже не слушалась, но попасть в стаканы ему в основном удалось. С криком: «Пьянству – бой!!!» мы «чокнулись» и выпили. Закусывать было уже нечем. Голицин зажевал гладиолусом, стоявшем в вазе, председатель комиссии – геранью, стоящей в горшке. Я сунул в рот что-то темневшее в ближайшей тарелке… Оказалось – чей-то носовой платок. Да ещё с соплями… Фу! Какая мерзость!
В это время появился гонец за транспортом – Василь Василич и сообщил с трудом расплетая язык:
– Э-э-энный товарищ предлагает нам свой фургон.
– Какой ещё «энный», – изумился Вадим Петрович, – ты совсем Василич нажрался, а ещё член комиссии по борьбе!
– Во-е-э-нный, – по слогам, с трудом пояснил Капуста.
– Ах, вэнный! – дошло до Вадима Петровича.
– А какой род войск, – сразу же заинтересовался бывший военный Голицин.
– А чёрт его знает, – отвечал Василь Василич, – вижу, что человек в форме, а так – хрен поймёшь.
– Пошли к товарищам вое-э-э-нным, – с трудом скомандовал, заплетающимся языком Вадим Петрович.
Мы потянулись к выходу. Но тотчас произошла заминка. У Виталика, выскочившего со своей дамой из их укромного убежища, из кармана свисали предметы дамского туалета, на отсутствие коих на себе дама стала громко жаловаться. Виталик, как истинный джентльмен, не взирая на обстановку, стал одевать свою даму. Другие мужчины тоже, желая показать себя настоящими рыцарями, бросились ему на помощь. Видимо, от усердия повели они себя недостаточно галантно, ибо Марина, обругав их непечатно, резюмировала:
– Кобели вы, а не рыцари!..
Наконец впереди замаячил тускло освещённый фургон. Дверь его была гостеприимно распахнута. С трудом, после нескольких попыток мы влезли-таки в него. Но когда фургон уже тронулся, мы, вглядевшись поняли, что попали не туда куда надо… С пьяных глаз Капуста не разобрал, что «товарищ в форме» – милиционер, а его фургон-автомобиль Спецмедслужбы. Так что комиссия по борьбе с пьянством в полном составе была доставлена в медвытрезвитель.
Ночь в вытрезвителе помню смутно и обрывочно. Роберт Робертович вначале кричал работникам вытрезвителя, что, как член комиссии по борьбе с пьянством, он наделён такими полномочиями, что может весь вытрезвитель направить в вытрезвитель. Потом его тон стал более миролюбив и он стал называть работников вытрезвителя «братьями по оружию» и призывал их идти с ним на штурм «бастионов пьянства»… Потом появилась очаровательная девушка в белом халате и сказала: «Снимай штаны.» Вот это, да!.. Оказалось, что очаровательная девушка пришла ставить мне клизму… Голицин уже никому не грозил и не к чему не призывал, а только просил, чтобы не сообщали на работу. Но его не послушали и сообщили.
