Судьбы евреев-колхозников - страница 8

Ну, теперь вернемся к нашим колхозникам. Евреи трудились, не жалея сил, выращивали хороший урожай зерновых, зерно вывозили на элеватор в Курман-Кемельчи (сегодня Красногвардейск), сначала на лошадях, их было довольно много, но потом, с 1938 года по 1940 год, в нашем колхозе появилось 3 автомобиля ЗИС-5 и полуторка ГАЗ-ММ. Первыми водителями были Смолянинов Миша, Дубнов Зелик и Фридман Абрам. Работа пошла веселей. Все видели, как растет и богатеет колхоз, и по численности людей, и по трудовым успехам. Не обошла стороной наш колхоз и та пора, когда всюду искали врагов народа. Конечно, я слабо помню, что было до войны, когда начались репрессии, но помню, что особенно сложными были 1938—1940 годы. Я до сих пор помню, как мог раздастся ночью стук в окно и крик: «Абрам Маркович!» – это приехали из НКВД кого-то арестовывать. А кого можно было найти?! Но случаи все-таки были. У нас в колхозе жила семья Дубровских, их было два брата – Абрам и Фалик, наши семьи очень дружили, и их дети Нема и Семен были моими очень близкими друзьями. И вот у них были родственники в США. Обоих братьев, отцов семейств, активных колхозников, в разгар уборочной страды, однажды ночью забрали и увезли на машине неизвестно куда. Хотя, как раз известно куда… Каково было после этого моему папе, главе колхоза и нам тоже, когда все люди тыкали в нас пальцем, будто это мы на них донесли. К счастью, через 3 месяца их отпустили домой. Хотя «бдительность» не терял никто. Даже мы, дети, были втянуты в эту политику. Один случай навсегда врезался мне в память. Однажды нам, ребятам, повстречался точильщик. Такие точильщики ходили по селам и точили ножи, ножницы и т. д. Ну, а мы, дети, обступили этого мастера и, затаив дыхание, следили за его виртуозной работой. Он заточил очередной нож, взял его в руку, попробовал на остроту и сказал: «Этим ножом можно сталь резать!» Потом взял свой станок на плечо и пошел на 3-й участок. Ну, у страха глаза велики, и мы, все ребята, решили, что он сказал не сталь резать, а «СТАЛИНА резать»! Мы переглянулись, посовещались и айда в правление, к моему отцу. Ну как же, преступника разоблачили! Эти взрослые люди, приняв все за чистую монету, ни минуты не раздумывая погнались за несчастным точильщиком, да как выдали ему нагоняй! Это как отражение всего, что происходило в стране. Но тем не менее, все верили в хорошее будущее, строили планы на жизнь. И ничто не предвещало беды, грянувшей 22 июня 1941 года. После объявления войны все люди вышли на улицу, женщины стали плакать. В течение следующих трех дней все мужское население призвали в армию, в том числе и моего отца. В один миг колхоз остался обезглавленным, без мужской силы. После мобилизации, через некоторое время, мой папа вернулся в колхоз. Вопрос ставился так, что все хозяйство необходимо было эвакуировать. Не только людей, но и всю живность, технику, а также организовать сдачу уже собранного урожая и всех излишков государству. И мой папа занялся этим непростым и трудновыполнимым делом. Всех колхозников погрузили на мажары и бестарки. Люди с детьми и всем домашним скарбом погрузились на конные упряжки и двинулись в Керчь, на переправу. Ехали они около недели. После прибытия в Керчь их переправили в Прикавказье. Там они сдали весь скот – это были и овцы, и лошади. Расселились они в поселке Гнадиенбург, это было немецкое село, а вот немцев, живших там до этого, уже к тому времени не было… Нашей же семье по прибытии в Керчь удалось последним катером переправиться в г. Темрюк Краснодарского края. Там наш папа попрощался с нами и вернулся обратно в колхоз со словами: «Я – коммунист, я должен быть там, где я больше нужен». Я помню, как я кричал: «Папа, папа! Не оставляй нас!» Это был последний миг, когда я видел своего отца живым. После войны мы узнали, что предположительно, наш папа разделил трагическую судьбу тех людей, которые находились на теплоходе «Армения». Капитаном корабля был В. Я. Плауцевский. 11 ноября 1941 года теплоход вышел из Севастополя, эвакуируя раненных и жителей города. В 2 часа ночи, предположительно, корабль зашел в Ялту для погрузки раненных, в числе раненных был и мой отец, медицинского персонала госпиталей и жителей, к 8-ми утра судно вышло в море, а в 11 утра оно было атаковано торпедоносцем «ХЕНКЕЛЬ НЕ 111» с дистанции 600 метров. За 4 минуты судно было уничтожено. В живых осталось только 8 человек из, предположительно, 10 000 пассажиров. Это была одна из самых страшных трагедий второй мировой войны. Только лишь после войны в Курмане мы получили повестку о гибели отца, это можно было сделать только при наличии двух свидетелей.