Водители машин на такой случай заранее были проинструктированы и укомплектованы лично майором. Об их задаче знал только ограниченный круг. У водителей сзади за спиной и по бокам на дверцах висели бронежилеты, и сидели они на бронежилетах в «сферах» и «брониках» без гранат с закрепленным автоматом в специальном гнезде. Сами водители глухо пристегивались изготовленными лично Зелениным ремнями сразу по команде. Выжить, после наезда на мину, шансы были, но без полных гарантий. Это самые настоящие «камикадзе», и никто не мог пустить этих двадцатилетних парней по приказу ехать на мины. Но это русские парни, воспитанные на патриотических традициях Союза, геройстве фронтовиков и боевом братстве, спокойно дали согласие. При инструктаже и подготовке они вели себя так уверенно, что у Зеленина закралось сомнение, понимают ли они, на что идут? «Духи» использовали управляемые мины и заряды. Где дорога еще была пошире, Зеленин по связи дает команду впереди идущим БМП принять к скале и, пропустив два «Урала», продолжать сразу движение за ними, не сбавляя скорости.
Первую машину «духи» успели подорвать только на последнем закладе, а вторая так «летела», что два взрыва сработали, но после ее прохода. Третий взрыв опрокинул машину к скале, и произошло ее возгорание. Участок был разминирован.
Парней спасли. Ранения были тяжелые. И если первый герой через два месяца вернулся в часть из госпиталя и побывки дома, то второй герой вернулся через полгода с протезом ступни, после пересадки кожи на обгоревшие участки правой руки и спины, но вернулся домой живой. Зеленин, когда вспоминает об этих смелых и геройских парнях, то всегда чувствует угрызения совести, что не смог убедить начальство в присвоении им звания Героя Советского Союза, особенно водителю, потерявшему ногу.
«Духи», конечно, тогда начали стрелять из всего, что имелось у них, понимая при этом, что план неожиданного нападения и ско-вывания колонны не удался. Полчаса бойцы Зеленинской колонны, продвигаясь помаленьку вперед, вели бой, а по прибытии пары «Ми-24», «духи», понесшие немалые потери, отступили со своих позиций и ушли в горы. Колонна без двух подорванных «Уралов» прибыла в пункт дислокации полка, «трехсотых» было много, а от «двухсотых» уберег Бог, и, видимо, правильная расстановка сил и руководство боем майора Зеленина, спасла многим жизнь.
Зеленин вспоминал Афган, но всего не вспомнить. Крепко сидит в памяти та эвакуация техники, где ранило его в бедро, и как он месяц провалялся в медсанбате. От машины, взорвавшейся с боеприпасами, он получил жуткую контузию. Вспоминая это, Виктор невольно поежился.
Электропоезд приближался к станции Петушки. В Петушках в вагон вошли двое в военной полевой форме, в зимних куртка и в голубых беретах. У одного из них на груди висела гитара. Они запели под гитарные аккорды:
Неужели снова «Черный тюльпан»?
Неужели цинка вновь дефицит?
Брошен в память, казалось, Афган.
Вместо Грозный в Чечне горит.
Они допели песню, извинились и попросили помочь деньгами, кто, сколько сможет, для их друга, на протезы и коляску.
Виктор вдруг придержал того, что был без гитары, тихо, но так, чтобы он услышал его слова, спросил:
– Сынок, под Ведено доводилось бывать?
– Нет, батя, не доводилось. Извиняй. – Ответив, он отправился, за своим товарищем в тамбур, где они, перекурив и подсчитав свою выручку, пошли в следующий вагон.
