Она знала, что сын её – человек светский и, участвуя во встречах и в интересных разговорах, он всё-таки, может быть, изменит свои ценности и идеалы и останется жить в России. Последнего ей очень хотелось, и она была готова на всё, чтобы этого добиться, и план, придуманный именно для этого, казался ей превосходным. Самая большая роль в этом плане была у Арсения, который, имея много разнообразных знакомств, мог бы как раз и повлиять на своего брата.
Но всё же этот план, это дело Беллы Алексеевны, было больше странным, чем хорошим, к тому же и сам Георгий Фёдорович, хоть и был человеком дипломатичным, хорошо говорящим, больше времени любил проводить в семейном кругу, так как часто он сам очень уставал. Уставал от поездок и от встреч, да и вообще от работы и быстро бегущей жизни своей в целом. Но обо всём этом Белла Алексеевна не думала и в самом хорошем расположении духа продолжала готовить обед.
В это время Арсений Сатукеев уже шёл по широкому проспекту; шёл своей быстрой, ровной походкой. Он наблюдал, но иногда и уделял внимание собственным мыслям. Прохожие, одетые в большинстве своём тепло, суетливо шли в самых хаотичных направлениях, кто-то наискось, кто-то прямо; все были будто чем-то серьёзно заняты, куда-то устремлены, и лишь некоторые шли, медленно прогуливаясь. Сатукеев был одним из тех прохожих, которые куда-то быстро шли, на фоне массы этой он ничем не выделялся, разве что прямой траекторией своей ходьбы и тем, что его все обходили. До назначенной встречи оставалось чуть более двадцати минут, а ему оставалось идти около двух километров. Он боялся опоздать, и именно поэтому время от времени он ещё сильнее ускорялся, чуть ли не до бега. Но бежать Арсений не хотел, так как знал, что совсем потеряет удовольствие от своей прогулки, не сможет наблюдать за величественными зданиями и угадывать их архитектурные стили, не сможет наблюдать и за лицами людей, и, в конце концов, он просто быстро устанет. Поэтому вариант пуститься бежать был признан им нерациональным, и он продолжил идти в прежнем темпе.
Он всё думал, что же там, на этой встрече, будет. «Неужели так велика серьёзность всего предстоящего? Вряд ли. Интересно, кто же там будет? И будут ли ещё какие-нибудь студенты? Возможно, вполне возможно», – он вёл в голове диалог с самим собой, задавал вопросы и отвечал на них; такая форма рассуждений ему иногда нравилась. Но неожиданно в толпе он заметил того человека, который недавно в сопровождении ещё одного шёл по двору и который показался ему тогда подозрительным. На этот раз он был один; и в какой-то момент Сатукееву показалось, что этот человек идёт в том же направлении, что и он сам. «Не получил ли он такого же сообщения, как и я, не идёт ли он по такому же адресу?» – промелькнуло у него в голове. Но где-то через четырнадцать метров человек этот свернул на перпендикулярную проспекту улицу, и Сатукеев сразу же постарался о нём забыть, так как он в его мыслях порождал подозрительность, которую Арсений так не любил.
Через несколько минут Сатукеев уже был рядом с указанным в сообщении адресом, однако входа в нужный дом найти не мог и какое-то время ходил туда-обратно около одних ворот, но потом произошла неожиданная встреча.
Стоя у ворот, Сатукеев вдали увидел небольшую фигуру Пешкинского, который как-то неестественно шёл медленной походкой и через пару минут уже был рядом с Сатукеевым, но до конца будто бы его не замечал. Всё это Арсений наблюдал с недоумением во взгляде. Уже отойдя от него на метр, Пешкинский обернулся и сказал достаточно громко:
