Когда мне на плечо легла его теплая рука, я потянулась к ней всем своим существом и, обвившись вокруг него, присевшего на край моей постели, положила голову ему на колени и заплакала. Я скулила как щенок – звонко и безнадежно отчаянно, а он молча гладил мои волосы. Слова были неуместны, он просто давал мне возможность выплакаться и отогреть свою душу. Мы уже проходили это тогда, давным-давно, когда погибла моя первая наставница. Её убили люди, называвшие себя «псами господними», и я не знаю, чьими псами они были, но они были способны нас видеть. Она погибла, защищая меня, тогда ещё совсем юную и бестолковую. Мне было всего несколько лет от роду, и она успела меня научить немногому. По сути, она намертво вбила в мою голову одно – не смей оставлять за собой смерть и разбитые сердца, это путь тьмы. Она сама была воплощением Света – прекрасная, лучезарная, бесконечно добрая и щедрая, дорогая моя Ева. В тот день, когда я осознала себя, она появилась рядом почти сразу, не дав мне испугаться, и была со мной всё время, вплоть до того самого дня, когда я, устав прятаться в пещерах, впервые решилась выйти на солнце. Меня увидели пастухи и, приняв за обычную девушку, позвали к себе разделить их скромный обед, состоящий из сыра и вина, а я… не вините меня, я была так неопытна, я ещё только училась, мне всё было в новинку. Я не сделала бы им ничего плохого, мне просто было приятно чувствовать их восхищение, я купалась в их энергии, отпивая её по чуть-чуть, нам было весело и славно, а потом появились эти… и моя милая, добрая, нежная Ева увела их от меня. Потом я много раз задавала себе вопрос – понимала ли она, с кем имеет дело? Осознавала ли, что не сможет от них уйти? Я думаю, она всё знала. Я хотела помочь ей, кралась за ними следом, почти что ползла, но, изготовившись к прыжку, всякий раз натыкалась на непроницаемую стену. Она видела меня и понятными только мне знаками приказывала исчезнуть. Я не могла просто бросить её, и именно поэтому была обречена стать свидетелем той участи, которая её постигла, и её последний взгляд был обращен ко мне. Не с укором, не с проклятием – с болью и нежностью смотрела она на меня, и её губы до последнего шептали мое имя.
Как передать то, что я чувствовала? Таких слов ещё не придумали, да и не объяснить этого, это можно только прожить, ощутить самому. Потом я долго скрывалась от людей и выходила лишь по ночам, чтобы тайком ловить сны крестьян – ни на что другое у меня просто не осталось сил – а с наступлением рассвета снова уползала в сырые пещеры. Сколько это длилось? Не могу сказать, я ушла внутрь себя и словно заиндевела – казалось, ничто в целом мире не способно было меня отогреть, лишь ему это оказалось под силу. Как он меня нашёл, да и меня ли он искал, я не знаю, я его об этом не спрашивала. Достаточно того, что однажды ночью, когда я в очередной раз улавливала обрывки нескромных сновидений, мне на плечо опустилась рука, от которой веяло такой силой и таким теплом, что, казалось, внутри меня что-то хрустнуло и шелуха изморози, покрывавшая моё естество, осыпалась. Казалось, он был таким же древним как звёзды надо мной и таким же мудрым как окружающие моё дневное убежище горы – счёт его лет перевалил за десять сотен. Он начал обучать меня, и делал это по-своему, совсем не так как Ева. Она вела меня нежностью и лаской, он – силой и настойчивостью, она учила меня смирению, а он – выживанию. Будучи магом, он слабо разбирался в моей суккубьей природе, и многое приходилось добирать наитием, интуицией, опасными прежде всего для меня самой опытами. Зато он помог мне освоить универсальную магию, научил обороняться, и сам умел делать это как никто другой. В то страшное для всех, и людей, и Иных, время, по-другому было просто не выжить – или убьёшь ты, или убьют тебя.
