Сумасбродства - страница 24

– Не интеллигент я значит, Володя. Видно, что до выпивки- то наносное, а суть-

то другая.

В очередной из трехмесячных перерывов в рейсах, о которых Владимир говорил

«бичую», при встрече в растерянном состоянии рассказал, что поссорился с Эллой, и она выгнала его. Ночевал он у товарища, а теперь хочет снять квартиру. Помогает ему в поисках Виктор Белайчук. Через несколько дней квартиру он нашел, и Виктор стал ее обустраивать, получив от Владимира деньги на покупку материалов и изготовление какой-то мебели. И я побывал в новой и первой собственной квартире Владимира. Она была в наземном этаже с выходом прямо в садик. Довольно приятная и удобная для одного человека. Я пытался узнать о юридическом оформлении прав на нее, но Владимир отвечал сбивчиво и неуверенно. Как-то встретил Эллу и поинтересовался – как же так они разошлись? Элла рассказала:

– Володя явился поздно и пьяным, держал себя агрессивно, требовал ужина в

час-то ночи. Я стала его выталкивать за дверь, но он сопротивлялся. Тогда я позвонила в милицию и милиционеры прибыли. Володя стал их убеждать, что я выгоняю его из дома, что я агрессивная, мол, дралась, он сопротивлялся. – К тому же, – говорит, смотрите какая она старая. Смотрите, – и протягивает руку с вырванными у меня волосами, – У нее волосы лезут. – Это оказалось последней каплей моего терпенья, и попросила милиционеров вывести его из квартиры, т.к. он здесь не прописан, а прописан на траулере БМРТ. Они его увели. Днем, без меня пришел, собрал свои вещи в портфель, и с тех пор я его не видела и не слышала, слава богу.

По прошествии большого отрезка времени я решил навестить Владимира и

пришел на его квартиру. Меня удивило, что дверь не была заперта. Вошел и застал его в печальном состоянии. Он лежал на диване полусонный и нехотя посмотрел в мою сторону.

– Что с тобой, Володя? – спросил я.

– Вчера меня ограбили. Забрали все мои вещи – хороши туфли, кожаное пальто,

телевизор.

– Как все произошло?

– Днем были у меня новые знакомые, немного выпили и они ушли. Вечером я

как всегда, смотрел телевизор. Позвонили в дверь – я открыл и увидел незнакомых людей. Они втолкнули меня в комнату, посадили на стул, завязали глаза и привязали к стулу. Слышал, как обыскивали и собирали мои вещи. Потом хлопнула дверь – ушли. Тогда я распутался и позвонил в милицию. Что теперь делать – не знаю. Жду Виктора, вот-вот должен приехать. С тех пор Владимира я не видел. Рассказывали, что собирал деньги на билет самолетом и улетел в Петропавловск-Камчатский, на свой БМРТ. С тех пор в Риге его я не встречал, и известий от него не было. Так закончился рижский большой этап бесшабашной неустроенной, как мне казалось, жизни хорошего русского человека Владимира Бугрова. Очень надеюсь, что Восток направил его жизнь в нужное ему русло, может и оседлое, хотя не могу поверить, чтобы он в нем прижился.

Много снегопадов случилось в эту зиму. Были и короткие оттепели, но снега не поддались им, и в марте лежали сугробы. О величине их свидетельствовали машины в зимнем отстое, заснеженные по крыши. Вдоль лесного шоссе, на стороне домов зима сделала из них длинный сугроб с провалами в местах, где машины выезжали. Контрастом этим белым сугробом был расчищенный от снега черный асфальт шоссе. Лыжня от шоссе, ведущая в лес была теперь необычно глубокой. Какому-то лыжнику, наверно насмотревшемуся европейского или мирового чемпионатов по лыжным гонкам где-нибудь в итальянских Доломитовых Альпах или Кортино – Дампеццо захотелось также лихо пронестись как в тех гонках коньковым ходом, судя по оставленным следам. Но сделал несколько шагов, и захлебнулись лыжи глубоким снегом, и он вернулся в колею. Вот в такую богатую снегами зиму лыжник углубился в лес просекой под покровом нависавших кое-где крон сосен и елей, лап ветвей кустов, обвисавших от навалившегося на них снега. Продвигаясь под нависавшими сводами, чтобы не нагибаться, лыжник сбивал палками перед собой снег с ветвей, и кусты, ссыпая снег, пружиня, медленно поднимали свои головы. Снег сыпался с шорохом, затаенно позванивая и поблескивая. Лыжник оглядывается, любуясь этим снежным дождем. Иной раз ускорял бег, устремляясь из-под снежного ливня, но успевал не всегда. Осыпанный, подрагивая, почти как собаки после воды, стряхивал с себя снег. А как холодно, приятно и почему-то по-детски становилось смешно, когда снег попадал за шиворот и лыжник хотел быстро вытрясти его, наклонялся до снега, а он таял, холодил шею. Впереди длинный подъем в невысокую гору. На изломе вверху на светлом встречном солнечном свете лыжня вырисовывается двумя разделенными прорезями, которые лыжнику всякий раз напоминали прорезь прицела винтовки.