Снег растопыренными хлопьями кружился перед глазами, питерская ночь была самой светлой на Земле. Музыка из наушников звучала так громко, что казалось, вместо фонариков на каждом дереве развешаны динамики. Весь Крестовский остров в этот момент накрыло Божественное сияние! На каруселях катались Ангелы, мимо которых он в данный момент проходил.
Девушки, бежавшие навстречу, были точной копией его молодой жены. Красивый парк удивлял своим волшебством! Огромные ели и березки, украшенные припорошенным снегом, завораживали.
«Такую красоту человек не мог создать! Это Всевышний легко разукрасил деревья в ювелирные узоры, величественно свисавшие ледяными гроздьями», – думал Ваня, пробегая мимо этой красоты.
Ваня остановился, стал любоваться творением природы. Но взгляд его привлекла бегущая девушка.
«Красивая девушка! – подумал Ваня, глядя на приближающийся силуэт. – Почему она плачет?».
Девушка бежала, на ходу вытирая слезы, и всхлипывала, затем бросилась Ване на шею и запричитала: «Я больше не могу, я лучше разведусь!».
Ваня внимательно вгляделся в лицо девушки и только сейчас понял, что это его жена Маша.
– Что случилось, Машенька? – весело спросил Ваня.
– Ничего страшного, просто твоя сумасшедшая…
Маша остановилась на полуслове, улыбнулась, задумалась и добавила: «Конечно же, как я сразу не догадалась! Сумасшедшая… мамочка приехала. Больше ничего не случилось!», – произнесла она, ставя ударение на слове «сумасшедшая».
Ваня навел резкость, убрал улыбку с лица, посмотрел на Машу обиженно.
– Оскорбляя маму, ты оскорбляешь меня!
Маша обняла Ваню, погладила по голове, поцеловала и отпрянула.
– Фу, где ты успел выпить?
– Ребята угостили грузинской чачей! Ты не увиливай от ответа! – пытаясь ровно стоять, напускал на себя важности Иван. – Зачем меня и маму обижаешь?!
– Извини, я не хотела вас обидеть. Это хорошо, что за маму заступаешься, значит, и за меня будешь.
– Конечно, за всех буду заступаться!
Маша поправила на нем дубленку, взяла ель. Другой рукой подхватила шатающегося мужа.
– Не будем о грустном, скоро Новый год, мама отпразднует с нами и уедет. Это было, – сказала память. Этого не может быть, – сказала гордость! – произнесла Маша задумчиво.
– Что ты сказала? – переспросил Ваня.
– Ничего. Пойдем лучше елку наряжать!
– Это правильно, пойдем. Видишь, какую достал! Мама очень обрадуется!
Красивая подсветка освещала не только старинные здания Невского проспекта, но и моложавую женщину в белой норковой шубке, тещу Вани – Татьяну Васильевну. Она шла с огромными пакетами, из которых высовывались блестящие коробки в разноцветных нарядах из фольги.
Бриллиантовый снежок потрескивал под ногами. Татьяна Васильевна остановилась, посмотрела на очередную витрину, затем поправила пакеты, из них выпадало несколько подарков. Теща подобрала их и возмутилась, что у нее не четыре руки. Подарки снова выскочили из пакетов на снег. Татьяна Васильевна разозлилась, схватила коробки, сунула под мышки и зашла в очередной магазин.
В магазине незнакомая девушка с накаченными губами примеряла платье. Крутилась перед зеркалом, выпячивая губы вперед. Видно было, что платье ей нравилось. Но сам вид выражал пренебрежение ко всему, что окружает. Такие надменные лица делают девушек одинаково отталкивающими. Мода, – надувать губы и делать непреступный вид, превращает в мумии с глупым выражения лица.
