– Да, конечно. Я не буду удивляться. Что?
– Можно, я выпью из вашего бокала? Это вас не обидит? Я вам потом объясню…
– Да ну, что вы. Пожалуйста.
Кирилл протянул ей бокал.
– Нет, нет, держите его в руке, – ещё больше придвинулась к нему Курочкина. – А вы из моего не побрезгуете?
– Конечно, нет, – снова улыбнулся он. – Это мы на брудершафт, что ли?
– Считайте, как хотите! – прошептала она, приникая губами к его бокалу.
Кирилл пожал плечами и последовал её примеру.
– Ну вот, – выдохнула Людмила Борисовна. – Теперь вы знаете все мои мысли.
– А вы мои! – заливисто рассмеялся Кирилл.
Это действительно было очень смешно, что он мог про неё знать?! Чепуха какая-то!
– А я ваши! – серьёзно подтвердила она.
Красное вино влажно блестело на её губах.
– Ну и о чём же, вы считаете, я думаю? – весело спросил Кирилл.
– Вот о чём! – ответила Курочкина и, быстро приблизив к нему лицо, поцеловала его мягкими, пахнущими вином губами.
И пока длился (а хотелось, чтоб он длился бесконечно!) долгий, расплавляющий поцелуй, Кирилл осознал, что она права, ведь он и на самом деле думал только об этом. С удивлением ощутил, как острое желание распирает его, как налилось, затвердело у него в трусах.
Он вдруг ясно понял, что безумно хочет эту некрасивую, немолодую, полноватую женщину, хочет почувствовать её горячее, податливое тело, сжимать её тяжёлые висячие груди, прижиматься к её большой, наверняка покрытой целлюлитом заднице. Неизвестно откуда взявшаяся волна бешеной сексуальности нахлынула, окатила его с ног до головы, подхватила и понесла куда-то.
Кирилл задрожал, еле сдерживаясь. С ним происходило что-то невероятное, но он и не думал разбираться с этим, взывать к собственному разуму. Где-то в глубине души знал, что всё это полное сумасшествие, но сил сопротивляться никаких не было, и он с наслаждением отдался нёсшему его потоку.
И как только закончился этот самый долгий на свете поцелуй, он, задыхаясь, вскочил на ноги и начал срывать с этой тающей, расплывающейся в его руках женщины её синее с белыми оборочками платье.
– Тише, тише! – уговаривала она его.
Но он уже ничего не слышал.
И когда, наконец, под платьем обнаружилось её рыхлое белое тело, Кирилл со стоном запустил руку в чашечку огромного розового лифа. Остро почувствовал нежную мягкость могучей плоти и стал цепко подбираться пальцами в самую глубь этой заполненной до предела чашечки, к набрякшему соску.
До спальни, где Людмила Борисовна заботливо приготовила мягкую душистую постель, они так и не добрались. Он взял её тут же, на полу. Вошёл в неё истово, с искажённым от страсти лицом.
Голова её периодически стукалась о толстую ножку стола, но она не замечала этого. Блаженная улыбка не сходила с её лица. Порошочек, заранее подсыпанный ею в вино, сработал безотказно. Мальчик сделал всё именно так, как она задумала. Или, скажем, почти так.
Поезд пришёл вовремя. С неприятным лязганьем дотащился до конца платформы, обдал Кирилла гарью и вонью, затем последний раз вздрогнул, словно пытаясь двинуться дальше, и наконец замер. В ту же секунду, чуть не сбив с ног проводницу, на перрон из него стали высыпаться люди с чемоданами и кошёлками.
Кирилл из предосторожности (ещё заденут, не дай бог!) отошёл чуть в сторонку, занял вполне удобный наблюдательный пункт около расположенного тут же, на платформе, киоска со всякой малосъедобной дрянью. Дашу он узнал сразу, сомнений не было. Та же Светка, только в более юном, вернее, в более
