Андрюша присвистнул.
Потом объяснил, как дойти до переулка Джамбула.
Я спустилась и стала на ощупь запирать персональный подъезд. В арке было уже достаточно темно. И вот тут-то появились эти люди.
Они словно из-под земли выросли. Вот их не было – и вот уже меня окружила толпа. Человек двадцать. Это были… дети. Дети и подростки. Все разного роста и возраста. Одеты ужасно: кто-то грязно, у кого-то пальтецо с чужого плеча. У многих на глаза надвинута кепка. Ребята распространяли вокруг себя устойчивый запах клея «Момент».
Вперёд выступил главарь всей этой шатии-братии и спросил с вызовом:
– Это вы, значит, потеряли паспорт?
Несколько минут я смотрела на этого человека и не могла сказать, кто это – мальчик или девочка. Я глядела на коротко стриженные вихры и думала: «Мальчик». Прислушивалась к звеневшему голоску и думала: «Девочка». По лицу я не могла определить ни пол, ни возраст существа.
– Ребята, – взмолилась я, прижимая руки к груди, – если вы знаете, кто взял сумку, попросите его… мне ничего не надо… только паспорт… за вознаграждение… я в другом городе живу… я билет не могу купить…
Ещё чуть-чуть, и я бы, наверное, разревелась от жалости к себе. Меня не покидало чувство бредового сна. Толпа малолетних токсикоманов в трёх шагах от Невского проспекта? Может, здесь снимается кино? Сейчас кто-нибудь крикнет «Стоп! Снято»? Эти дети сбросят свои отрепья, из-за угла выйдет режиссёр и поздравит меня с неожиданным дебютом?..
Исчезли они так же, как и появились. Как какой-нибудь маленький народец, слились с темнотой, ушли куда-то в стены. Ничего не спросили больше. Ничего не предложили. Ничего не потребовали.
Я ошарашенно побрела к переулку Джамбула.
По дороге я купила какого-то алкоголя и сигареты «Лаки страйк». Я помнила, что они нравятся Андрюше. Я вообще любила запоминать чужие пристрастия, а потом делать подарки «в тему». Если Филатов заговаривал об Ирвине Уэлше, через месяц я тащила ему видеокассету с «Кислотным домом». Если он читал нам с Наталкой весь вечер лекцию о Шнитке, спустя какое-то время я тащила ему альбом Шнитке. И каждый раз Андрюша удивлялся, как я угадала. Он ничему не придавал значения и ничего не запоминал. Я помнила всё и придавала значение каждой мелочи.
Квартира на Джамбула принадлежала некой Еве. Филатову ключи передал Миша Орлов, его знакомец. Я тогда ещё ни о Мише, ни о Еве ничего не знала. Это была анонимная для меня квартира, но необычайно уютная. Мебель там была старенькая, видно, что принесённая с помойки. Но заботливыми руками её очистили и покрасили в пастельные тона. На полу лежал полосатый матрас с небрежно накинутым одеялом. На стене красовался плакат с Че Геварой. Кассеты, разбросанные вокруг сломанного магнитофона, нам понравились. Андрюша пожарил картошки и починил магнитофон. Сначала мы слушали Высоцкого, а потом Джима Моррисона. Я ничего не делала, сидела на табурете, нервно раскачивалась из стороны в сторону и скорбела по сумке.
– Да найдётся твоя сумка, не переживай. Всюду люди.
– Ну как, они придут и сознаются – да, это я взял?
– Да хоть в почтовый ящик могут бросить твой паспорт. Ты же адрес указала?
– Указала, – вздохнула я.
– Вот и успокойся. Оставайся сегодня со мной.
У меня по спине пробежал холодок. Но ведь так в лоб не спросишь: «А что ты задумал, Андрюша?» Нет, вроде буднично так расправляет простыни. Мат рас в комнате один, логично забраться на него вдвоём. Что такого?
