Суперновый - страница 13

Таня проглотила смешок: ей уже доводилось слышать от Алекса это забавное выражение, означавшее, по-видимому, что тот, о ком идет речь, – безнадежный дурак. Завершив наконец свое обличительное выступление, программный директор направился к выходу из курилки. Но, завидев Таню, притормозил:

– Здорово! Слыхала про наши траблы[27]?

– Да, сочувствую, – поддакнула Таня.

Она подозревала, что, если имеешь дело с артистами, подобные случаи неизбежны.

– Алекс, но ведь все обошлось?

– Ага, пронесло. Марку спасибо, выручил мой друган. А то прям попадос.

Таня недовольно поджала губы. Опять этот Марк.

– Хотя Коля нам такой залет по-любому припомнит. Ясен пень, чуть прямой эфир не сорвали, – поморщившись, добавил программный директор.

– Николай Николс? – удивленно уточнила Таня. – Николай все поймет.

– Ага. Станет Коля… Эх, зря я! С языка сорвалось.

Алекс задумчиво почесал в затылке.

– Ну раз уж начал… Танюха, завтра ты тут? Двенадцатого ж праздничный день. Я-то с парнями на месте – съемки, прямые эфиры. Забегай ко мне завтра, потреплемся. Про дела и вообще, про жизнь. Я это занятие люблю – потрындеть.

– Из тебя мог бы выйти отличный телеведущий! – сощурившись, предположила Таня.

– Походу мог бы – если б рожей своей зрителей не распугивал. Так что лучше мне трепать языком за кадром. Танюха, подгребай часиков в семь-полвосьмого, а? Поболтаем, кофейком угощу. Тем более, завтра пятница – конец, как говорится, трудовой недели.

Алекс дружески подмигнул. Таня неуверенно кивнула в ответ. Программный директор ей нравился. Он мог быть шумным, грубоватым, не очень организованным, но, как она пока еще смутно догадывалась, занимал свое место. Они подходили друг другу, Алекс и Суперновый. Возможно, причина заключалась в том, что программный директор когда-то играл на гитаре и лет десять колесил по стране с музыкальной группой – а может, опыт тут совсем ни при чем, и все объяснялось интуицией… Как бы то ни было, Алекс почти безошибочно знал, что следует ставить в эфир для получения рейтинга – то есть, некоторого количества телезрителей, – знал лучше, чем Шмидт, профессиональный телевизионщик, чем все остальные. И не только ради рейтинга, но и с тем, чтобы для этих самых зрителей Суперновый стал ориентиром, символом всего самого смелого, свободного и передового. Раз и навсегда, ни больше, ни меньше. О том, что телеканал воспринимают именно так, свидетельствовали результаты социологических исследований, об этом писали в сети и в глянце, об этом болтали девчонки и мальчишки внизу у подъезда. Вот поэтому в пятницу в семь тридцать вечера Таня встала с кресла и направилась на четвертый этаж – выслушивать Алекса. Прочими делами можно заняться в ближайшие выходные.

Кабинет программного директора располагался посередине длинного коридора четвертого этажа. Постучавшись, но так и не услышав ответа, Таня решительно открыла дверь. Хозяин кабинета сидел за письменным столом, одновременно разговаривая по телефону, дымя сигаретой и тыча пальцами в компьютерную клавиатуру. На столе громоздились кипы бумаг, груды каких-то дисков и флешек. Кивнув в знак приветствия, Алекс указал дымящейся сигаретой на потрепанное кожаное кресло напротив. Устроившись, Таня отпила кофе, принесенный уже знакомой ей девочкой с оранжевой банданой на голове. Сделав пару глотков, отставила кружку в сторону. В кофе – вероятно, согласно вкусам хозяина кабинета, – положили не меньше пяти ложек сахара. Наконец программный директор бросил телефонную трубку и уменьшил громкость работающего телевизора.