– Ну я не знаю, – растерялась Машуля.
– Не знаю!? Ну ты, белка, даешь! – наигранно возмутился сурикатик. – Да к нему очередь на пять лет, да нет, что там – на десять лет вперед расписана. А она не знает.
– Ну, тогда хочу, – быстро определилась Машуля.
– Ну вот, другое дело. Значит, так, белка, одна нога здесь, а другая там.
– Пошли, Сеня! – скомандовал сурикатик, и они вместе с бобром зашагали в сторону тридцати четырех градусов.
– Белка, ты еще здесь?! – неожиданно повернулся сурикат.
– Все-все, я уже пошла.
– Ох, никакой дисциплины, – покачал головой сурикатик и подумал: «Слишком умная белка. Я на ее фоне буду блекнуть. Надеюсь, что она нас не догонит».
Глава третья. Разоблачение
День был в разгаре, а солнце в ударе. Однако от жары страдал только Сеня. Сурикат же был бодрым и веселым.
– Ну, давай-давай, чего ты так медлишь? – то и дело оглядывался Келеули на Сеню и периодически себе под нос повторял: «Кого же ты мне, бобр, напоминаешь?»
– Иду я, иду, – отзывался бобр.
За недолгое время своей жизни Келеули был ужасно рад тому, что наконец-то ощущал свободу всем своим мохнатым телом, начиная с кончиков ушей и заканчивая кончиком хвоста. Его восторгу не было предела – конечно, в душе, ведь он не мог публично его продемонстрировать. «Свою роль нужно играть до конца», – был уверен сурикатик. А в душе он прыгал от радости, визжал от восторга и напевал победоносные песни.
«Стоп, – сказал себе Келеули и, не успев попрощаться с ускользнувшей из его мохнатой души радостью, добавил: – Да погоди ты радоваться». Келеули остановился. Да, это было неожиданно. Только было все так замечательно, как вдруг, когда он вышел из лесных зарослей, ему предстала картина бушующей реки. «Опс-с-с, – издал забавный звук Келеули. – Приплыли».
– Сеня! – закричал сурикатик.
– Чего? – еле выговорил Сеня, наконец-то догнав шустрого друга.
– Да-а-а, с физической подготовкой у тебя дело совсем плохо, – с укоризной покачала головой сурикатик, – а как с плавательной?
Сеня посмотрел на бурлящую реку и улыбнулся.
– Чего ты улыбаешься? – искренне удивился сурикатик.
– Я же бобр. Вода – это моя стихия.
– Хм, вода – это его стихия, – возмутился сурикатик, – но не моя стихия! Моя стихия – это небо. Как, по-твоему, я буду перебираться?
– Так ты это… – снова улыбнулся бобр, – перелети, – пошутил он и, не успев заметить быструю смену на лице суриката двух эмоций, удивления и возмущения, нырнул в воду.
Бобр долго не показывался из воды и поэтому много чего не услышал, что ему вдогонку кричал Келеули. А кричал он что-то вроде: «Эй! Бобер! Тебе что голову напекло! Я пилот, а не моряк! Я учился в этой, как ее, небесной, а нет, летной академии, а не в морской! Бобер!!! Ты слышишь меня?! Это похоже на заговор!!! Государственный заговор!!! Бобе-е-е-е-е-е-р!!!»
Наконец на другом берегу показался бобр. Он вышел из воды, отряхнулся и замахал Келеули лапой.
– Он мне лапой машет, какая наглость! – возмущался сурикатик.
– Давай плыви! – крикнул Сеня. – Вода не холодная!
Что делать? Келеули не хотел уронить свой авторитет. «Какой-то бобр умеет плавать, а я нет», – с досадой, перераставшей в отчаяние, думал сурикатик.
– Э-э-э, мне нельзя плавать! – закричал Келеули.
– Почему!?
– Я это… – задумался сурикатик. «Того самого, – добавил он, чтобы еще немного подумать, – дал обещание!»
– Кому?!
– Вот как разница, кому? – снова возмутился Келеули, но не так громко, чтобы Сеня не услышал. Однако поставленный вопрос требовал ответа.
