Завершив приготовление, я разлила суп по тарелкам. Одну поставила перед отцом, другую рядом со своим стулом. Оторвала несколько кусочков хлеба и вручила старику.
– Приятного аппетита.
Отец с сомнением посмотрел на блюдо.
– Это не тот суп, который ты обычно готовишь, – пробормотал он.
– Надо же иногда делать что-то новое, – выкрутилась я.
Старик опять окинул меня странным взглядом. Взял ложку и осторожно попробовал. Сделал небольшой глоток бульона.
Я очень вкусно готовлю. И не только суши. Поэтому была поражена, когда отец убрал ложку в сторону.
– Кто ты такая?
По телу пробежала волна неприятной дрожи, а сердце замерло от испуга. Пальцы судорожно сжали ложку, отчего та заходила ходуном, а содержимое мало-помалу стало расплескиваться на стол.
Удивленно уставилась на старика, видя, как его глаза метают молнии.
– В смысле? – решила уточнить, надеясь, что ослышалась, и это не догадка о подмене.
– Ты не моя дочь, – обрубил старик и одним движением смахнул тарелку со стола. – Отвечай! Кто ты такая?!
Я опустила ложку в суп и подняла ладони вверх, стараясь успокоить мужчину.
– Кто ты такая? – сурово повторил вопрос старик, вставая с места и нависая надо мной. Никогда бы не подумала, что отец Элоизы окажется таким грозным и... догадливым.
– Это же я. Элоиза, – попыталась затянуть ситуацию.
Понимаю, рано или поздно придется признаваться, но сейчас... совсем не время. Ведь мне попросту негде ночевать. Выгони он меня, и я не смогу выжить, пока не встану крепко на ноги.
– Ты не Элоиза, – покачал головой старик. – Не та Элоиза, которая сидела на этом месте несколько дней назад.
Он пронзил меня колючим взглядом, в котором не осталось ни капли прежней любви и доброты.
– Ты точно такая, как она, но ты не она, – срывающимся голосом сказал он. – Твой взгляд, походка, даже слова совсем не те, какие использует моя дочь. Ты держишь нож иначе, говоришь иначе, даже ешь не так, как она. Надела платье матери, хотя всего пару недель назад просила убрать подальше, чтобы не рвать себе сердце. Ты даже свой фирменный суп готовишь по-другому. Режешь овощи не как обычно. Сначала я подумал, что, возможно, ты просто ударилась головой и изменилась. Но лук! Лук!
– Что — «лук»? – непонимающе спросила я.
– Ты его терпеть не можешь, – стукнул кулаком по столу старик. – Ты бы в жизни не стала его есть! И никогда бы не добавила в суп, хоть трижды упади на голову! А мед?! Помнишь, что было с медом!
Я закусила губу, понимая, что выдала себя по всем фронтам. Мне-то неизвестны тонкости жизни Элоизы. Лишь обрывки последних минут да капли ностальгии от этих мест. Больше ничего.
Не могла даже представить, что мы с Элоизой такие разные. Надеялась, что старик спишет какие-либо изменения на сотрясение дочери, но нет. Он догадался. Я оказалась совсем другой.
– Давай спокойно погорим, – примирительно произнесла, протягивая руку.
– Нет! Вон! – старик резко махнул в сторону двери. – Пошел вон отсюда, перевертыш!
– Перевертыш? – искренне изумилась я.
– Так точно внешность могут воспроизводить только перевертыши. Я позову охотников, и они быстро шкуру с тебя сдерут!
– Не надо, – испугалась я и встала со стула.
– ВОН! Пошел ВОН! Убийца! Монстр!
Теряя равновесие от столь неожиданного поворота событий, я быстро направилась в сторону двери, спотыкаясь о мебель.
Старик продолжал кричать проклятья мне в спину, постепенно захлебываясь словами.
