Не лучше вел себя старший брат Валенсии – виконт Юждин. Этот был туповат, чтобы действовать изощренно. И просто издевался над Валей в открытую, придумав ей обидное прозвище Пузанья. Именно из-за него Валенсия стала жутко комплектовать из-за своей внешности, считать себя толстой и еще больше объедаться пирожными.
Хотя на самом деле, объективно, толстой Валя она не была! И пуза у нее никакого не было!
Короче, жаба и гадюка – вот как можно было назвать Валиных братика с сестричкой.
Они всеми своими мелочными низкими душонками ненавидели ее за происхождение, срывая на девушке злость и обиду на отца за то, что изменил их матери маркграфине с какой-то там служанкой. Каждый раз ясно давали понять, что сестрой ее не считают.
Наивная, восторженная Валя не могла дать этим обозревшим родственничкам отпор. Наоборот, тянулась к ним и очень мечтала дружить.
В общем, тяжелый случай…
– Это платье так замечательно на тебе сидит! – продолжала Океания. – Скрывает все недостатки фигуры, даже живот. И цвет такой приятный, модный. Это «мокрый камень» или «речной перламутр»?
Я прекрасно знала, что она издевается. Мешковатое платье, наоборот, полнило Валенсию и совершенно ей не шло. А его цвет был цветом обычной грязи.
Не говоря уже о том, что у Вали не существовало никакого пузатого, черт бы побрал, живота, который нужно скрывать!
Зато теперь я понимаю, откуда у Валенсии такой жуткий гардероб. Все эти старушечьи платья – дело рук Океании.
– Дай мне кирпич, я ей въеду, – кисё пришла в бешенство. – Вообще все рамки дозволенного, мышь серогорбая, перешла!
Нельзя! Нельзя выступать в открытую!
Против них надо их же оружием.
– О, оно только показывает твой безупречный вкус, моя добрая сестрица Океания, – ответила я, прижимая к себе дрожащую от злости Табиту. – Ведь это ты мне его посоветовала.
– Да, конечно, – не сразу нашлась Океанша. – Скоро снова вместе отправимся по магазинам и выберем тебе что-нибудь умопомрачительное…
Нет уж спасибо, избавьте меня!
– Пожалуй, на этот раз освобожу тебя от этой почетной миссии, моя милая, – со сладкой улыбкой сказала. – Не хочется тебя утруждать…
– Ты же помнишь, что я приказывал, Валенсия. Океания действительно разбирается в моде лучше тебя, поэтому гардероб ты должна выбирать только в сопровождении своей младшей сестры. И да, что за кормушку для блох ты сюда притащила?
О, вот наконец, и папенька дорогой в разговор вмешался! Но уж лучше бы молчал, ей богу!
Это Океания-то разбирается в моде лучше меня?
С ее неестественно пышным голубым платьем, украшенным миллионом рюшек, оборок и бантиков? Со странной сложной прической, когда волосы были закручены в три валика, соединенные между собой косами? С обильно наложенными на веки перламутровыми тенями, подчеркивающими притворное выражение обезьяньего личика?
– Кормушка для блох? – завопила у меня в голове вконец обозленная кошечка. – Это меня-то, светлейшую мраморную принцессу кисё этот жалкий графишка назвал кормушкой для блох? Да я б ему даже лоток за собой вычищать не доверила! Он ответит за это страшное оскорбление.
С трудом удержав рвущуюся в бой кисё, я сдержанно ответила отцу:
– Эта кошка – чистейшее создание, Ваше Сиятельство. Уверяю, никаких блох у нее нет и в помине.
– Как же! – маркграф нахмурил густые темные брови. – Чтоб в моем доме я эту живность больше не видел!
Маркграф Приам Блуминг всегда был с Валенсией слишком строг и даже презрителен, в то время как Океанию с Юджином баловал без меры.
