Но с той поры они с Данилом не виделись. Понятно, что в мае у всех был сев, было много работы и в поле, и в огородах. Но сейчас-то стало посвободней. Уже Троица позади, Петров день приближается. Почему же он не объявляется? Ася всякий раз выглядывает в окно, чуть заслышав любые звуки, вздрагивает на каждый стук проезжающей мимо повозки и никак не может понять, что же случилось. Наверное, она ему просто не понравилась.
– Ась, ты о чём задумалась? – услыхала она Нютин голос.
От неожиданности Ася вздрогнула.
– Его вспоминаешь, да? – шёпотом спросила Нюта.
– Кого его?
– Ну, того парня, про которого ты мне вчера сказывала.
– А ты кого вспоминаешь? – улыбнулась Ася. – Тоже того, о ком мне сказывала?
Девицы дружно рассмеялись, а идущая впереди них Маруся обернулась:
– Чего отстаёте, хохотушки?
Они тут же прибавили шагу.
Вскоре все остановились на поляне у большой берёзы. Парни со знанием дела начали ломать ветви, а девицы занялись сбором земляники, то углубляясь в лес, то снова выходя на поляну и весело перекликаясь при этом. А Маруся достала бечёвку и стала показывать сыновьям, как правильно перевязывать веники, чтобы они не рассыпались в бане при первом же ударе.
* Сро́дная – двоюродная
**Супря́дки – посиделки, вечеринки, на которых девушки совместно пряли
Егор вышел из тёщиной избы во двор, где хлопотал по хозяйству Иван, и невольно засмотрелся на шурина. Тот и впрямь очень походил на своего отца, не зря вчера Марусю это так потрясло. Помнится, тесть вот так же, в рубахе навыпуск, в жилетке поверх неё да в простецком картузе топтался во дворе, выполняя ежедневную работу. И сама фигура Ивана, и его движения, и чёрная борода с едва наметившейся проседью, и цепкий взгляд карих глаз – всё в нём напоминало Прохора Степановича.
– Может, помочь чем? – спросил Егор.
– Нет, я уже управился, – ответил хозяин. – Пойдём-ка лучше к нам, Тюша там пирогов напекла в честь дорогих гостей, звала чай пить.
Мужики направились в избу Ивана, стоящую на этом же подворье.
– Разговор у меня есть к тебе, – начал Егор, когда они уселись за стол перед большим медным самоваром. – Серьёзный. Я специально не пошёл со своими в лес, хотел поговорить, пока их нет.
Тюша, налив мужикам чая и порезав на куски большой пирог с квашеной капустой, удалилась в огород, чтоб не мешать им своим присутствием.
– Беда у нас со старшим, – вздохнув, заговорил Егор.
– С Тимохой что ли? – переспросил Иван.
– С ним, – кивнул гость, – связался он с дурной компанией. Приятель у него новый появился, сбивает парня с панталыку, в какой-то тайный кружок его водит. Вот наш-то наслушался там всякой ереси про бедных и богатых, про борьбу за правду и справедливость и младшему, Никите, голову дурить начал, дрянью этой забивать. Мир им, видите ли, переустроить надо! Потому и приехали мы сюда, чтоб от греха подальше увезти парня, пока большой беды не приключилось. Придётся разлучить братьев-то, так спокойнее будет. Мы с Никитой завтра домой вернёмся, нам работать надо, а Маруся с Тимофеем и Нютой тут останутся до конца лета. Так ты уж, Вань, если чего, по-родственному вправь ему мозги-то, коли станет он эту ересь нести. Маруся, конечно, глаз с него не спустит, но и ты будь начеку, помоги нам спасти парня. В работу впрягай, чтоб силушку расходовал на доброе дело, а не на глупости всякие. Пусть упахивается так, чтоб едва до подушки голову донести мог.
