Над пультом управления КИС с тех пор висела красная табличка с неравенством:
v>св.брад.5
Ей и этого хватило. После взлёта «3С» Марина нырнула в свои ранние исследования.
Головоломка не складывалась: значения, при которых ни Земля, ни другие обитаемые миры не пострадали бы от излучаемых частиц, не позволяли вовремя получить ответный сигнал. Перебирание произвольных скоростей не привело ни к чему. Марина занялась разминкой для глаз и услышала обрывок фразы:
– … не опаздывай, а то еда остынет.
Брюнетка с выдающимися формами поцеловала Алексея, оставив пышный след цвета фуксии на его щеке, и упорхнула из лаборатории на своих высоких шпильках. Марина поджала пальцы ног: её ортопедические «тапки» иногда натирали, а такую обувь она считала настоящим орудием пыток.
– Как же её зовут? – Спросила у себя Яворская. – Алиса что ли… – Марина уточнила её имя в списке сотрудников. – Да, точно.
В Сибирь Овсянников приехал не один. По его просьбе подобрали вакансию и для супруги – гражданской специалистки, не успевшей доучиться, но и не желающей расставаться с мужем надолго. Марина не помнила, на какую должность её взяли, лишь проходя мимо рядов, обращала внимание на коллегу, точнее, на копну её смоляных волос, уложенных в замысловатую причёску.
Яворская сдула чёлку со лба, подвернула рукава рубашки и взялась за верхнюю планку диапазонов, не заметив, как в лаборатории стих шум и зажглось дополнительное освещение.
Она заёрзала в кресле, краем глаза заметила движение и вздрогнула раньше, чем успела осознать: Овсянников пялился на неё сквозь очки и посмеивался.
– Что ты делаешь здесь так поздно? – Спросила она.
– Работаю. А вот алгоритм Димона – нет: первый зонд реплицируется нормально, а на втором цикле глохнет, что б его! Я ищу ошибку, она, по-любому, есть, хоть он и не хочет этого признавать.
– В таком случае я рада, что ты согласился ему помочь.
Он угукнул в ответ и добавил:
– Ты смешно цокаешь во время расчётов, я засекал: раз в пять минут. Могу и тебе помочь, если хочешь.
Марина прикусила язык.
– Так, Лёш, говори сразу, если я тебе мешаю.
– Мне все равно, есть шумовой фон или нет. – Пожал плечами Овсянников.
Они закончили работать около полуночи. По дороге к КПП он насвистывал трещащую из каждого утюга мелодию, а она пыталась отключиться от перебора возможностей. Её разум осознал вопрос не сразу:
– Где ты живёшь? Я подвезу.
– А? Боюсь, тебе не по пути: в Шипуновском районе. Спасибо, но я…
– Да ладно, хоть Искитим посмотрю.
Марина последовала за ним в аэромобиль.
Он плавно приземлился у старого двухэтажного дома на отшибе, чуть не задев низкий парапет палисадника. Сквозь него к единственному подъезду вела аккуратно расчищенная дорожка, обрамлённая кирпичным дырчатым забором. Из-под снега выглядывали сухие цветочные зонтики и укрытые лапником кусты, их шапки искрились под включенными ближними фарами. Одинокий фонарь конусом подсвечивал мягкие падающие хлопья. В одном из окон сквозь полупрозрачную штору мигал работающий телевизор.
– Тут-то я и живу. – Сказала Марина.
– Далековато от центра. Все лучшие квартиры – подчинённым?
Алексей подмигнул. Она фыркнула.
– Дом моего детства. Тут рядом, – она указала рукой за строение, – заброшенный мраморный карьер. Мне нравилось сидеть там летом на камнях и строить гипотезы. Они почти все подтвердились.
– Наверное, и мне не помешает туда сгонять, когда потеплеет. Может тоже достигну просветления. Покажешь это место?
