Антон, взявшись за краски, слышал из-за куста с лопающимися почками осудительного свойства разговор женщин, сидящих на скамейке-качалке, стоявшей на полянке.
– Мужчины, они все, как есть, изрядные нытики. Стали такими.
– А я думала: только у меня. И у Вас, значит, тоже?
– Ну, занозит палец – и сразу умирает.
– Неужели?
– Да, умирает до того, что хоть неотложку вызывай.
– Ах, ты, неверная сила!
– И причем – оригинальный самец. У него спрашиваешь: «Где мыло?» Отвечает: «Оно на берегу лежит». То есть – на краю умывальника.
– О, прелесть, какая!
– И стоило ли нам, бабам, огород городить? Чтобы найти маленькую жемчужинку, нужно лезть на дно морское…
– Воистину!
– Как чего отклеит – ой! Хоть стой, хоть падай.
– А посмотрите: сейчас подражательство во всем – главное. Какое-то однообразие. Пить пиво из бутылочек в автобусах, ходить везде с бутылочкой, как с соской и прикладываться к ней на глоточек. (Это ж ненормально, не от жажды ведь). Нет ответственности ни у кого, мужского достоинства, лишь внешний лоск. Выкручивайся сама или сам, как можешь…
– Разрешите посмотреть. – Очень скоро подошли к Антону двое еще молодых людей, поздоровались. – Вам не помешаем?
– Еще нечего смотреть. – Он был нелюбезен. К тому же торопился.
– А это что – так синей краской и будете работать? – Более активно спрашивал тот, что был постарше и пониже ростом.
– Ну, вот и начинается допрос… «Вы – настоящий художник или любитель?» Я пока только набросок делаю.
– Но ведь многие нынче, выходя на пенсию, начинают рисовать…
– Мне негоже…в мои годы. Я – профессиональный художник.
– А зачем это делаете? Природу любите?
Короче, затевался подошедшими незряшный разговор. Низкорослый мужчина достал из сумки журнал:
– Я Вам прочту, как замечательно тут написано о природе…Вот эта фраза…Послушайте… – И он попытался прочесть.
– Да отлипните вы от меня! – возмутился Антон по-настоящему. – У меня нет ни нужды, ни времени слушать вас!
– А может, оставить Вам этот журнал? Прочтите: никакой политики тут нет.
– Для чего?
– Вы – верующий?
– Скорее – нет. Хотя и крещеный.
– А «Библию» Вы знаете? Читали?
– «Библия» не для нас написана. Это как расчетливая бухгалтерская книга, где по полочкам разложены мораль и торг.
– В чем же?
– Ну хотя бы в том, что бог хвалит Моисея за то, что тот уничтожил, кажется, сорок тысяч мирян. Так какая ж это религия?!
– Но ведь это был плохой народ, ужасные люди. И один пророк так и сказал, что бог прав: это нужно было сделать.
– Ого! Вы – адвентисты? Высадились здесь десантом?
Те стали горячиться.
– Много лет назад мой отец пел: «Ты не вейся, черный ворон, над моею головой, ты добычи не дождешься, черный ворон, я не твой». Идите-ка отсюда, не морочьте головы…
– Здесь местечко Вы облюбовали! – к Антону приблизилась изящная и отменно одетая Галина Петровна, особа средних лет, желанная компаньонка по санаторному столу, приехавшая с путевкой из Орла.
Именно в столовой, за обедами они, четверка их, отдыхающих, – она, Кашин, а еще дружелюбный оперный певец в летах Юрий Леонидович, чуть полноватый, но по-мальчишески подвижный, и радушная домохозяйка Нина Ивановна, – отлично познакомились друг с другом. И живо обсуждали всякие события и темы, встречаясь, и в часы парковых хождений-блужданий и при ожидании предписанных врачебных процедур. Галина же Петровна была тонким, превосходным собеседником, тактична; она искренно любила литературу, театр, чувствовала музыку и живопись классического направления. Ходила прямо, независимо. Доверившись Антону, она сказала, что они с мужем по контракту несколько лет пробыли в Тунисе. Жили в посольстве.
