Снопик оказывается жестким, своевольным. Она смотрит на меня с чувством превосходства, так, словно обладает неким, недоступным мне знанием. Так, будто видит меня насквозь, и вдруг, необъяснимым для меня образом, я начинаю ощущать себя ребенком, выслушивающим нотацию от родителя. Родитель это Змей. Бёрн все слизал у Блаженного Августина, я всегда так думал. Вдова тянет из пачки сигарету, я щелкаю зажигалкой.
– Они одержимы, – она стряхивает пепел в блюдце со следами варенья. – Всем кажется, что их искушает дьявол. Стремится в них проникнуть. Поселиться. Говорят только о врагах, предателях, изменниках. Все подвержены этому бреду.
– Ну, если это заболевание, оно должно быть процессом. Иметь начало, развиваться.
– Не все, что имеет начало, будет развиваться, – она усмехается. – Вас зря сюда послали. Это не лечится. А мне не убежать. Ни денег, ни возможности. Да и некуда. Мы продали квартиру в Москве. Надо же быть такой дурой!
– А у Бориса кроме родителей ещё остались родственники?
– Брат, семья брата. Они не общались.
– В бумагах, которые мне дали, Бориса характеризуют, как оппозиционного активиста…
– Слушайте, вы же с ним были знакомы! Я помню вашу фамилию. Борис говорил.
– Ну, мы виделись на семинарах…
– Он – художник, художник-педагог. Хотел учить детей, заниматься делом. Ему за это отомстили. Это раньше Борис хотел перемен. Напевал – «Перемен! Перемен требуют наши сердца!» Ненавижу этот старый фальшивый фильм. Ненавижу! Он сказал – поедем в твой город, будем детей учить. Рисовать, лепить, давай двинем искусство в массы, и тогда, может быть, нормальные люди поймут…
Я чувствую резкую боль. Она пронзает снизу, поднимается выше, заставляет поставить кружку на стол. Я будто бы оказываюсь на раскаленной сковороде. Лоб покрывается испариной, во рту пересыхает.
– Борис взял у Поворотника деньги, – вдова продолжает говорить. – Это было, но деньги должны были пойти на всё тот же ремонт. А бюджетных было не дождаться… Вам не интересно?
– Интересно? Это не совсем то слово… Понимаете, мне важно… Уф! У вас нет просто воды?
Она забирает кружку, выплескивает её содержимое в забитую посудой раковину, наполняет кружку водой из-под крана. Вода пахнет сероводородом.
Вдова смотрит на меня, ожидая вопросов. И я задаю тот, после которого она должна на меня натравить собаку или просто – выгнать:
– Скажите, а ваш муж, Борис, он, после того как умер, не появлялся?
– Появлялся, – просто и буднично отвечает она.
– Простите, но вы сказали – Борис мёртв, мы говорили про массовый психоз, а теперь… К вам приходил мертвец? – сердце у меня почему-то колотится так, что его удары отдают в ушах.
На губах снопика играет легкая улыбка. Её щёки розовеют.
– Я услышала, как собака скулит от радости. Так она радуется, если только мой папа выходит из дома. Но это был Борис.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
