Кто-то из своих, из друзей, положил ладонь мне на шею, рану, из которой кровь текла, прижимая. И, повинуясь какому-то странному позыву, с которым даже сквозь боль я безуспешно пытался бороться, ногтями своими, вмиг разжавшимися, выпрямившимися, я полоснул по спасающей меня же руке. Чужой стон боли почему-то не отрезвил, а наоборот, заставил в ярости вскинуться из последних сил, подталкивая причинить человеку боль еще более мучительную! И желание это было страшнее боли, телу причиняемой! Я хотел убить его! Я хочу убить его! Я ничего так сильно не хочу! Но он ведь помочь старался - жизнь спасти, рану мою закрыть!
- Не прикасайся! - прохрипел чужим, страшным голосом, глухим и рокочущим, словно рев звериный.
Испуганные голоса, окружавших меня мужчин, я узнавал. Я понимал, кто находится со мной рядом. И сквозь боль, сквозь пелену ярости, сквозь непонятную дрожь и странную пульсацию, зарождавшуюся где-то внутри тела, где-то в самом животе, я пытался их прогнать, чтобы спасти... От себя самого?
- Данияр! Ох, что ж делать-то? - чуть не плакал всегда спокойный и рассудительный Некрас.
- Священный Яровит, Горан, взгляни на его руки! Что с ним?! - метался рядом Томила. - Чего они такие страшные - скрюченные, черные. И когти эти...
- Тряпицу какую дайте! Глубоко меня поранил - до самого мяса! - но не только боль, а еще и ужас, от того, наверное, ЧТО перед собой видит, наполняли речь Горана. - Как же помочь ему? Страшно прикасаться! Данияр! Ты меня слышишь? Рану перетянуть надобно! Иначе кровью истечешь!
- Нет! Не прикасайся! - знал, чувствовал, что чужого прикосновения не выдержу, что зубами, ногтями, не мечом, рвать буду! - Уходи!
Не понимал, почему гнал их, ведь помнил, знал, что друзья это!
- Что с ним? - послышался рядом незнакомый женский голос. - Он ранен?
- Мы не знаем, что с ним, - мои друзья отвечали растеряно. - Его волк рвал - прямо в шею вцепился!
- Я могу помочь, - неуверенный испуганный голосок почему-то действовал на меня не так, как голоса друзей. Этот девичий голос обволакивал, утишал боль, даже кровь, казалось, прекратила толчками биться на шее, а текла тоненькой струйкой с того момента, как я почувствовал рядом с собой эту женщину.
- Он странный какой-то! - Горан, не задумываясь, подпустил девушку близко. - Меня ногтями порвал, взгляни! Данияр, ты позволишь перевязать?
Я с трудом разлепил заплывшие, словно меня били по лицу, набухшие веки. Я не видел своих воинов. Но я видел девушку. Словно сияние окружало ее. И я замечал все, что было рядом с ней, все, что к ней относилось - теплый свет, словно солнечный, нимбом подсвечивающий волосы, изодранная грязная одежда, длинные, спутанные волосы цвета спелой пшеницы, испачканное в земле милое личико и огромные синие глаза, устремленные на меня.
- Только она, - прорычал, зная, что отпугну, отдалю своим страшным голосом от себя и неожиданно страшась этого. - Вы отойдите подальше.
- Вот тебе тряпица, - Горан, похоже, был рад переложить свои обязанности на плечи девушки. - Только смотри, осторожно, он какой-то дикий стал, словно волки эти болезнью какой заразили!
- Данияр! - Некрас, в отличие от Горана, боялся передать меня в чужие руки, но и сам пострадать опасался - близко не подходил. - Позволь, девушка тебя перевяжет. Кровь из шеи ручьем льется! Иначе помрешь! Позволишь?
