Я никак не могу уложить в своей голове картину, в которой уже немолодой следователь по особо важным делам сидит в своем слегка обшарпанном кабинете поздно вечером, освещая кипу бумаг тусклой настольной лампой. Камера плавно наезжает, меняя ракурс. Его глаза быстро бегают по неразборчивому тексту с результатами очной ставки, сопоставляя все детали в голове. Так и не найдя ответа на все вопросы, он отпивает уже едва теплый чай, по крепости сравнимый скорее с односолодовым виски. Отложив в сторону восьмой том дела и сняв с левого запястья замершие в полной тишине командирские часы, он берет дрипку, в которую заливает последний на сегодня пузырек с фруктово-ягодной жижей-девяткой. Быстрым движением разблокировав мод, он делает глубокий вдох, не жалея свои легкие. Небольшой кабинет наполняется ароматом персика с вишней. И без того нечитаемые буквы утопают в молоке белого облака пара…
Это просто смешно. Настолько же, насколько глупо. Изначальная цель электронной сигареты – помощь в отказе от курения. Но первопричина перестала превалировать и иметь какое-то определяющее значение. Сотни тысяч подростков начинают свое потребление никотина именно с вейпа, не до конца осознавая серьезных последствий такого, казалось бы, безобидного (читай нелепого) увлечения. Не мне их судить или пытаться вразумить. Для этого у них есть родители и своя собственная голова. И если человеку не хватает нейронных связей, чтобы понять насколько эта привычка бесполезная, что ж, печально. Ему с этим жить.
А мне надо просто попросить охранника Игореху разогнать с крыльца этих необремененных разумом псов, запаривших все вокруг в радиусе десяти метров.
– И поэтому то, что их роднит, то, что составляет суть описываемого подхода, это скорее некий взгляд, угол зрения, и именно слово «подход» здесь, в данном случае, извините за тавтологию, лучше всего подходит, точнее, даже соответствует описываемому явлению. Итак, что же здесь типично? Прежде всего, некий эффект отстранения, как выразился один историк, «прошлое – это чужая страна». Независимо от того, как давно происходили события, каждый исследователь, который работает в этом антропологическом ключе, рассматривает это, как принципиально нечто незнакомое. И вариативность прошлого, вариативность той или другой культуры в любом месте и в любое время, это фирменный знак исторического исследования в русле антропологии. Затем, я это неоднократно говорил в этой лекции и еще раз повторю: об исторической антропологии можно говорить только в том случае, когда мы наблюдаем диалог с антропологией как таковой, то есть когда используются отдельные наблюдения антропологов или даже некоторые концепции теории, хотя это требует осторожности. То есть прямого переноса разработок, наблюдений антропологов в историческую науку, конечно, не может быть, даже если это и осуществимо, оно не будет столь удачным. Есть, конечно, своя специфика и в проблематике. Французские исследователи утверждают, что к любой области человеческой жизни антропология безусловно применима. Теоретически, это так. Действительно, можно изучать с этой точки зрения и политику, то есть властные отношения, можно – экономику, тогда будет экономическая антропология, можно – религию, и появляются работы религиозной антропологии. Это все верно, но, тем не менее, уже на уровне самих сюжетов, самих тем исследований, все-таки определенная специфика есть…
