Пока коллега предавался меланхолии, Лешка горячо делился впечатлениями с Вовчиком – обсуждал каждую увиденную на похоронах мелочь – ухоженные розы, дорогие ковры, уютный камин и даже золотые запонки хозяина дома. Казалось, Леша хочет все это удержать в памяти, чтобы потом еще красочнее рассказать жене, в каком роскошном доме он побывал. Вовчик едва успевал поддакивать, чем, видимо, надоел собеседнику, и тот обратился к Денису:
–А ты что об этом думаешь?
–Что? – Денис дернулся от неожиданного вопроса и уронил брелок.
–Понравилось тебе?
–Да, – отчужденно ответил он, нагибаясь за брелоком. Молодой человек попытался понять, из-за чего ответил «да», но вспомнил незнакомых людей, грустные карие глаза хозяина дома, вздрагивающую черную фигуру у окна и очаровательное мертвое лицо.
–Я уволюсь, – резко проговорил он.
–С ума сошел?! – воскликнул Вовчик.
–Не могу больше здесь работать: я не хочу каждый день видеть плачущих людей, которым невозможно помочь, – сформулировал он то, что прятал в себе не первый год.
–Ты перегрелся что ли? – с иронией спросил Лешка.
–Здесь твои шутки ни к чему! – Денис швырнул на стол брелок и попытался объяснить коллегам свои чувства. Но на то они и чувства, что их нелегко облечь в слова:
–Ты видел, как она рыдала и как она скрывала это?
–Кто?
–Эта женщина у окна. Она отвернулась, чтобы не видели ее слез, но не могла их остановить. А эта умершая… она же… она же как живая! Она так молода и прекрасна!
–А мы ее зарыли, – зачем-то подытожил Вовчик.
–Да мы вообще там не нужны, – воскликнул в сердцах Денис, – и гости их – толпа зевак, которых должны были развлечь эти двое несчастных… все мы стали лишними свидетелями в тот момент, когда им нужно остаться одним и пережить это горе…
–Стой, стой, стой, – пренебрежительно оборвал его Лешка, – если не будет похоронных бюро, то людей хоронить станет некому, а как без этого обойтись?! Или нам каждую семью утешать надо?! – мужчина был уверен, что говорит прописные истины, поэтому тон его становился все более и более издевательским:
–И красавица твоя – мертвая! Значит, нам нужно свою работу сделать, а не впадать в истерику, как баба какая-то!
–Неужели тебя ничто не трогает? – спросил Денис, все еще до глубины души потрясенный тем, что слово «красота» легко можно сочетать даже с такими страшными словами как «смерть» и «горе».
–Меня трогает, что у меня сын болеет и мне надо ему лекарства покупать, еще жену и дочку маленькую кормить. А другую нормальную работу я найти не могу! И чужие семьи, чужие радости и печали меня не волнуют. Главное, чтобы у меня, понимаешь, у МЕНЯ все было в порядке.
–Какой же ты грубый и приземленный! – воскликнул Денис, встал и собрался уйти, но столкнулся в дверях с Андреем Юрьевичем, развернулся и добавил:
–Мы скоро все такими станем, совсем разучимся сострадать, – и он направился в кабинет директора «Вечной памяти».
–Сергей Олегович, я намерен уйти, – без прелюдий заявил Денис.
–Ты выпил? – спокойно спросил шеф, строго поглядев сквозь стекла очков в золотой оправе.
–Нет. Я просто хочу уйти, больше так работать я не могу.
–Ты это сейчас придумал или раньше?
–Я и раньше думал, но сейчас вдруг…
–Ты поработай лучше, подумай еще, может, изменишь мнение. «Вдруг» – не аргумент.
–Да я все решил!
–Не важно, что ты, Денис, решил. Здесь все я решаю. И я тебя отпускать не хочу, а ты уйти не можешь, потому что другую работу не нашел.
