Несмотря на отповедь, выглядела она едва ли не счастливой. Обычно бледные щёки сейчас чуть-чуть розовели. Глаза блестели, как зелёные аметисты в витрине ювелирного. Она непривычно много говорила, но, не найдя в Матвее отклика, замолчала, остановилась и настороженно вгляделась в него. Он отвёл глаза к электронному табло с расписанием.
– Что-то случилось?
Матвей не знал, как ответить. Ему вдруг показалось, что зря он ждал Алику всё это время, что она ничем не сможет помочь и рассказывать ей глупо. Пожал плечами, посмотрел вниз, увидев рядом с её ногами чемодан, опомнился.
– Давай мне, он тяжёлый.
Но Алика не отпускала чёрную выдвижную ручку и не двигалась.
– Что случилось, Матвей? – выговорила она очень чётко.
Матвей поднял глаза к высоким сводчатым перекрытиям, с голубым небом в просветах железной паутины. Вокруг них суетились люди, встречающие и провожающие, приехавшие и собравшиеся в путь, каждый со своим багажом и своей историей, гонящей их из одного города в другой.
– Я решил забрать документы из института, – сказал Матвей и отважился посмотреть на Алику.
Она словно ожидала услышать что-то другое, но услышав это, растерялась ещё больше, тряхнула головой.
– Что, прости?
– Я отчисляюсь, – сказал Матвей уверенней. – По собственному желанию.
Рыжие волосы стали раскачиваться из стороны в сторону.
– Нет, – промолвила Алика. – Что за глупости? О чём ты?..
Матвей взял в одну руку чемодан, который она уже не удерживала, другой легонько коснулся её локтя и повёл к выходу.
– Я понял, что не смогу стать врачом.
– Морг, – догадалась Алика. – Что там произошло?
Матвей вдохнул поглубже.
– Я сбежал, – признался он.
Алика так резко остановилась, что он чуть не врезался в неё и не ушиб, а она этого даже не заметила.
– Осторожнее, Аль!
– Сбежал?
– Да.
Она взяла его за лацкан пиджака. Глаза искали что-то в его взгляде и, найдя, вспыхнули.
– Пойдём куда-нибудь, – сказала Алика, сжала его руку и зашагала по перрону. – Ты всё мне расскажешь.
Они зашли в кафе неподалёку от вокзала. Алика нырнула за первый пустующий столик. Матвей заказал себе кофе и Алике чай, который потом долго остывал прямо перед ней.
Он рассказал, что случилось, начиная с минуты, когда вышел из дома. Алика слушала, ловя каждое слово, не перебивая и, казалось, не дыша. Просто слушала, чутьём уловив, что ему нужно выговорить всё, что он перенёс, передумал и перечувствовал за три последних дня.
Он не стеснялся. Никому другому Матвей не смог бы признаться в слабости, в страхе, а ей говорил, не виляя, всё как было.
– Я не могу учиться дальше, – заключил он. – Завтра утром поеду в институт и заберу документы.
Алика вдохнула, как перед прыжком в воду, задержала дыхание, оторвала взгляд от его лица и посмотрела в огромное окно на улицу. Мимо как раз в это время проехала поливальная машина, заливая дорогу и окропляя тротуар брызгами, яркими, как осколки хрусталя.
– Родителям сказал уже? – спросила Алика.
Матвей глотнул кофе.
– Нет. Отчислюсь, тогда и скажу.
Алика молчала, не сводя глаз с мокрого асфальта.
– Ты только не думай, что я совсем ничем не буду заниматься, – добавил Матвей. – Поступлю в какой-нибудь другой институт. Отучусь на химика или, может, провизора. Не знаю сколько они получают, но надеюсь, не меньше, чем хирурги.
Лицо Алики снова обратилось к нему. На лбу у неё обозначилась едва заметная морщинка. Казалось, она пытается подслушать то, что происходит за окном.
