Пашка собирался что-то возразить, но не успел сказать ни слова, как в коридоре послышались громкие шаги.
Пространство, время, кровь в венах – всё остановилось. И только сердце всплесками било о рёбра, подстроившись под такт женских каблуков.
– Не могу поверить, что это не анекдот! – крикнула Алика из прихожей. – Наркоманы, проститутки и следователь – валенок, который никак не решит, кого хватать первым, – она громко вздохнула. – На свете есть что-то хуже моей работы. Например, быть помощником этого следователя.
Пашка цеплялся руками за подлокотник дивана, пытаясь сесть, и беззвучно корчился от боли в пояснице. Матвей застыл посреди комнаты, как забытый в поле башенный кран. Опомнился, шагнул к Пашке, придержал его за плечо, шепнул:
– Не мучайся.
Он не видел, но чувствовал, что Алика вошла в комнату, физически ощущал спиной её взгляд. Она молчала – то ли от растерянности, то ли ждала, пока Матвей обернётся.
Он поднял голову и посмотрел на неё через плечо. Губы сжаты, подбородок вздёрнут, руки сложены одна за другую на фоне светлой материи полупрозрачной блузки, заправленной в строгую юбку-карандаш. Раньше Алика так одевалась только на официальные мероприятия.
– И ты здесь, – сказала она, глядя на Матвея.
Зелень её глаз стала темнее и ярче. Скоро разразится гроза.
– Да, – ответил он, выпрямляясь ей навстречу. – Или я могу приходить сюда только с твоего разрешения?
– Нет, конечно, приходи, когда хочешь, – она бесшумно прошла по комнате ножками, затянутыми в чёрные колготки, без обуви. – А ты что разлёгся, милый братец? Даже чаем гостей не напоишь?
Пашка молчал и не двигался.
– Лик, ты только не волнуйся, ладно?
Алика замерла, посмотрела на него пристально.
– Что случилось?
Голос звучал ровно, но Матвей уловил в нём волнение. Не просто волнение – цепенящий страх. Она отвернулась от брата, посмотрела на Матвея и спросила:
– В чём дело?
Глаза её распахнулись, губы приоткрылись, и Матвей увидел перед собой маленькую девочку, вокруг которой мир сошёл с орбиты и несётся в звенящую бездну. Его точно шпилькой укололи в самое сердце.
– Ничего страшного, – сказал он. – Пашка просто немного повредил спину.
Он старался произнести это мягко, но Алика вдруг захлебнулась, будто ей в лицо ударила фонтаном вода, отвернулась и выругалась.
– Лик, – протянул Пашка и извиняясь, и укоряя одновременно.
– Что? – крикнула она. – Павел, черти бы тебя драли, ты совсем дурак? Доработался на своих погрузках-разгрузках? Я же просила не делать глупостей. Просто не плодить новых проблем! Это так сложно, что ли?
– Да я в порядке! – уверял Пашка, попытался встать, но только вскрикнул и медленно погрузился на подушки.
– Я вижу! Ты совсем головой не думаешь? Деньги тебе нужны? Спокойно сидеть не можешь? А вот так лучше? А если бы ты спину сломал? Другого способа не нашёл себя угробить?
– От того веса, что я таскаю, нельзя сломать спину, – ответил Пашка, с ангельским терпением выслушав её крики. – Скажи, Матвей?
Лицо Алики повернулось к нему, а зелёные глаза обожгли, как крапивой.
– Ты всё знал! – взвилась она на Матвея.
– Вчера узнал.
– И не сказал мне!
– Каким образом? Ты же дала понять, что не хочешь со мной общаться.
Алика не ответила. Когда она злилась, виноваты были все кругом.
Пашка задвигался, снова пытаясь подняться, и глухо застонал. Сестра подскочила к нему, тронула за плечо, словно хотела опрокинуть обратно на спину, но в последний момент передумала, испугалась и растерялась окончательно.
