– Вот, Танька, влюбилась в меня баба, прям проходу… А, Симочка! Проходи!
Серафима уселась за стол под удивленным взглядом старшей дочери.
– Семен, не смог бы ты нас оставить? – спросила она, жеманно почесывая у себя за ухом. – У меня тут несколько вопросов…
Шишов обреченно опустил руки по швам:
– А я тебе, Танька, чего говорил? Эх… – горько махнул он рукой и пошагал в комнату.
С уходом Шишова Серафима резко переменилась. Она бросила кривляться, а доверчиво попросила:
– Таня, как бы мне с вашей Алисой поговорить. Ну, с хозяйкой аптеки, у которой муж умер. Понимаете… понимаешь… у меня у соседки сын юридический университет заканчивает. И им домашнее задание дали – каждому поймать хотя бы одного настоящего преступника. А дело в том… – увлеченно врала она, сама себе начиная понемногу верить. – Понимаешь, а на всех студентов у нас преступлений не хватает.
– Да и слава богу! – проникновенно высказалась Татьяна.
– Ну, это конечно, только как парню-то быть? Вот как двойку ему поставят, и куда он потом, двоечник, устроится? Переживает. А тут я возьми да и проболтайся ему, что у знакомой мужа поленом убили… Вот он теперь с меня, можно сказать, с живой не слазит – сходите да сходите, узнайте все поподробнее…
Татьяна нахмурилась и покачала головой:
– Ой, нехорошо это, у человека еще вся душа разворочена, а вы…
– И я вот так же ему сразу и сказала! Вот прям слово в слово! – яростно продолжала Серафима. – А он мне – а как же, говорит, преступника искать? И что же, простить этому изуверу такое дикое злодейство?
Татьяна нахмурилась еще больше и снова покачала головой:
– Да как же можно такое простить?
– И я сразу же так подумала. А еще ведь вот какая беда, это мне тоже тот юрист недоделанный сказал. Он говорит, что пока настоящего преступника не нашли, то могут запросто ошибиться и поймать невиновного. Так теперь сама подумай – можем мы на самотек расследование пускать? Можешь ничего не говорить, Таня, я вижу, тебя уже повело всю. Конечно, никак не можем!
Татьяна смотрела Серафиме в рот и ждала указаний.
– Так и чего? – не дождалась она. – Мне позвонить и сказать, чтобы Алиса Гавриловна вам все рассказала? Я, конечно, позвоню, только она возьмет и меня не послушает, я же там шишка-то невеликая…
Серафима улыбнулась чуть свысока. Она уже продумала этот момент.
– А ты не говори, что мы с тем юным юристом преступника ищем. Неприятно это – по многу раз рассказывать о наболевшем. Мы не так сделаем. Ты вспомни: может, той Алисе помощь какая требуется? Ну, по дому там чего сделать или постирать. А может, ей ночью одной страшно спать, а?
Татьяна задумалась. Думала долго, а потом проговорила:
– Вот про ночь я не спрашивала, как-то недопетрила, а по дому… Я не знаю, она вроде ничего не говорила. Слушайте, Серафима! А чего нам ждать? Давайте скажем, что после покойника надо окна мыть во всей квартире, ну, мол, примета такая. И вроде как я к ней вас направила. Вот сто пудов, Алиса Гавриловна вам обрадуется, потому что кому же нравится окна мыть! Да еще во всех комнатах!
Серафима скисла.
– Ты знаешь, я вот тоже по части окон не большая любительница…
– А если надо? – презрительно сощурилась Татьяна. – А если преступник на воле ходит? Нет уж, я сегодня же позвоню, а вы завтра же с утра – тряпочку, ведерочко берите и к Костеренко!
– А что, еще и у какого-то Костеренко окна мыть? – вытаращилась Серафима.
