Свидетели войны. Жизнь детей при нацистах - страница 6

Размышляя обо всем, что ей стало известно за десятилетия после войны и чего не было в ее дневнике, – например, о сотнях тысяч узников концлагерей, отправленных тюремщиками в бессмысленные «марши смерти» в последние месяцы войны, – Лоре Вальб пыталась представить себе страдания тех, кому посчастливилось выжить. И все же, когда она думала о войне, перед ее мысленным взором первыми возникали лица погибших молодых немцев: Рольфа, Гюнтера, братьев Герхарда и Хайнца и ее жениха Вальтера, убитого в последнюю неделю войны во время боев в Вене. Как у многих женщин, родившихся в 1909–1929 гг., у Лоре Вальб имелась еще одна причина вспоминать их. Им больше не за кого было выходить замуж [7].

В один из выходных дней в марте 1988 г. Мартин Бергау и другие выросшие дети войны собрались на тихую встречу в Кельне. Это собрание устраивали каждый год для семей из Пальмникена, города в бывшей Восточной Пруссии на Земландском полуострове. Большинство из них бежало на Запад, спасаясь от Красной армии, в 1945 г., другие уехали позднее. Среди приглашенных Бергау встретил женщину, которая напомнила ему о событиях, свидетелем которых он стал, будучи пятнадцатилетним членом гитлерюгенда, в те роковые дни начала 1945 г. Мать этой женщины, Берта Пулвер, спрятала у себя молодую еврейку, выжившую во время расправы над узниками концлагеря (преимущественно евреями), которую эсэсовцы устроили на берегу замерзшего Балтийского моря при помощи местных ополченцев из фольксштурма. Часть женщин бежали с берега, но эсэсовцы и местные ополченцы бросились за ними в погоню. Бергау и группу его друзей-подростков из гитлерюгенда, также входивших в состав фольксштурма и носивших оружие, вызвали к заброшенной шахте, чтобы помочь СС охранять строй еврейских женщин, которых попарно уводили за угол здания. Бергау слышал выстрелы двух убивавших их эсэсовцев. Наконец очередь стала такой короткой, что пятнадцатилетний Бергау тоже зашел за угол вместе с последними женщинами. Наблюдая за казнью, он увидел, как один его товарищ из гитлерюгенда вышагивает среди распростертых тел и стреляет из револьвера в тех, кто еще двигался. Скрыться от преследователей и не погибнуть в бойне на льду удалось лишь нескольким женщинам. Одной из них была та молодая еврейка, которую спрятала Берта Пулвер [8].

Случайная встреча с дочерью Берты Пулвер побудила Мартина Бергау начать работу над мемуарами о военных годах и о собственном трехлетнем пребывании в плену в Советском Союзе. Хотя в то время в обществе Германии господствовала рефлекторная реакция отторжения – многие уверяли, что ничего не слышали и не знали ни о каких лагерях и убийствах, – Бергау скрупулезно изложил происходившее у него на глазах истребление узников концлагеря. Он направил запрос в архивы Яд Вашем в Иерусалиме и опубликовал полученные из архива показания выживших в специальном приложении к своим мемуарам. Бестселлером его книга не стала.

Мартин Бергау, единственный из упомянутых трех немецких мемуаристов, в подростковом возрасте оказался непосредственно вовлечен в кровопролитные события конца войны. Его достижение заключается в том, что он сумел зафиксировать собственную внутреннюю приверженность делу Германии, хотя он не подвергал этот вопрос более глубокому разбору. Чувство вины Лоре Вальб проистекало из осознания того факта, что она, талантливый подросток и молодая женщина, добровольно приняла заповеди и цели нацизма и оставалась верной им до конца. Чувство вины повзрослевшей Катрин Тиле подпитывалось не тем, что она сама делала во время войны (тогда она была совсем еще ребенком), а опасениями по поводу того, в чем мог быть замешан ее отец, чтобы его потом арестовали. Историки, начавшие опрашивать детей Третьего рейха в 1980-х гг., также уделяли немало внимания чувству вины, с которым пытались разобраться Катрин Тиле, Лоре Вальб и Мартин Бергау. Но их интересовал не столько личный опыт детей, сколько их реакция на то, чем занимались во время войны их отцы [9].