– А знаешь, я могу тебе помочь, – сказал я.
– Как?
– Я писал недавно про одного передовика производства со сталепрокатного завода. Он на Пересыпи расположен. Там места такие дивные. Пустыри, заброшенные цеха, железнодорожные линии, трава по пояс, домики рабочих. Глушь страшная, как у Платонова. Я договорился с ним о встрече по телефону, приезжаю, а мне говорят, что он прихворнул. Ну, думаю, не ехать же еще раз сюда, пойду к нему. Взял адрес, прихожу. А у него что-то с ногами. Артрит, что ли. Или подагра, не помню. Ну, так слово за слово, разговорились, и он мне говорит, что, мол, лечит его только одна бабка. Какая-то местная цыганка Марина. Травами. И он тогда мимоходом так сказал, что она вообще от всего лечит: от заговоров, наговоров, каких-то заклинаний – короче, снимает сглаз и отгоняет нечистую силу. Он для порядка с иронией об этом говорил, ему явно неловко было, что он – передовик, а лечится у какой-то бабки, но…
– Ты сказал, ее зовут Марина?
– Да, именно Марина. Я запомнил, потому что мою маму так зовут.
– Мне про нее говорили, но не знали адреса. Сказали только, что на Пересыпи. Так ты можешь помочь найти ее? – Она сжала мою руку.
– Я могу связаться с ним, а он скажет.
– Свяжись поскорей, ладно?
Войдя утром в лифт, я столкнулся с Юрием Ивановичем.
– Ну, как там наше спецзадание? – поинтересовался он. – Виделся с кем-то?
Он вскинул руку и посмотрел на свой роскошный «Ориент» в золотом корпусе с зелено-оливковым циферблатом и светлой паутинкой столетнего календаря.
– Тянуть резину только не надо, – добавил он, не дожидаясь застрявшего у меня в зобу ответа. – Они там этого не любят.
Он поморщился, словно давая понять, что ему самому не по душе давление сверху.
– В парадной, кроме моих знакомых, никаких других соседей нет. С ними я уже говорил.
– Так что, там во всем дворе людей больше нет?
– Это не обычный двор, это задний двор кинотеатра. Там есть еще какой-то палисадник. Ну, я постучал в дверь, никто не ответил.
– Так поедь вечером, когда люди с работы приходят. Или ты журналист только с девяти до пяти, а?
Перед дверьми в приемную, Юрий Иванович притормозил.
– Да, вот еще. В обкоме сегодня встреча по поводу вредной музыки, так ты позвони, спроси во сколько и сходи.
Встречу организовывал секретарь обкома Николай Кузнецов. Его секретарша Ира сообщила, что приглашены специалисты по современной музыке, местные диск-жокеи, кто-то из консерватории и из ОМК. Начало в одиннадцать часов.
Большое современное строение в форме куба, где помещался обком, называли Белым домом. Внутри он был сплошь красным и полированным, за исключением огромной белой головы Ленина в фойе.
В приемной Кузнецова уже были:
– глава ОМК Петр Михайлович Гончаров. Тридцать восемь лет, черный костюм, белая рубашка, узкий черный галстук, черные дуги бровей, черная лакированная шевелюра, орлиный нос;
– редактор молодежных программ ОМК Олежек Онуфриев. Выпуклый лоб, прозрачные глаза-пуговицы, тонкие губы, узкая рубашечка, чуть коротковатые брючки;
– устроитель дискотек из Водного института Сергей Драгомощенко. Коренастый парень с лицом, слепленным из бугров, шишек и редких, но крупных зубов;
– корреспондент «Вечерки» Лена Коломиец. Высокая, плоская, широкоплечая, в стильных очках с толстыми линзами;
– незнакомая сухопарая седая дама лет пятидесяти;
– секретарша Ира с кривоватой физиономией, но очень стройными ногами, которые ей полагались по должности, так же как и значок вэлэкэсэмэ на умеренно – в смысле не очень вызывающе – развитом бюсте.
