Но мне дела не было до взрослых мужчин-артистов и до их мелкой возни, меня занимала молодежь. Восторженные, экстравагантные студенты, игравшие свой диплом, вихрем носились по театру, создавая невообразимый шум и трескотню в коридорах. Они еще мало представляли себе, в каких монстров они превратятся, когда станут народными и заслуженными. Они были чисты и наивны, беззаботны и неосмотрительны, и этим привлекали к себе всеобщее внимание и любовь. Вести их спектакль в качестве одевальщицы я сочла за счастье. Я рассыпалась перед судьбой в благодарностях за предоставленную мне возможность просто постоять на подмостках, полюбоваться игрой молодых, блещущих талантом актеров, посидеть на их репетициях и прогонах, послушать заумные речи режиссера и приоткрыть для себя кое-какие секреты театральной кухни.
Первым моим открытием стало важное умозаключение по поводу исполнителя главной роли в мольеровском «Скупом». На третий день работы в театре я поняла, что рядом с нами бок о бок подрастает, учится и делает первые шаги в искусстве настоящий гений. Как ему удавалось так перевоплощаться, что в жизни он был одним человеком, а на сцене – совершенно другим, я долго не могла взять в толк. Менялось его лицо, походка, внешность, тембр голоса, смех, манера одеваться – менялось абсолютно все. Потом, правда, загадка перевоплощения главного героя неожиданным образом разрешилась, когда мне объяснили, что спектакль игрался в два состава с двумя разными исполнителями роли Журдена, но даже от этого объяснения игра обоих актеров не стала хуже. Открытие наличия в театре двух составов на один спектакль стало моим вторым важным умозаключением. Третьим моим важным умозаключением явилось то, что я в кого-то из этих Журденов втрескалась по самое «ой-ой-ой».
В жизни они были полной противоположностью друг другу. Первый – Женя Милорадов – тихонько ходил по театру, изящный, тонкий, весь как тень, заглаженный, завуалированный. Второй – Ведерников Мишка – наоборот никогда не признавал костюмчиков, пулловерчиков и рубашечек с галстучком первого. Он носил кожаную куртку на заклепках, застежках и молниях, черные кожаные штаны в обтяжку, летал, как ураган, брейковал на ходу. Наделенный от природы невероятной пластичностью, он ни минуты не мог оставаться спокойным. На его некрасивом лице, черты которого ускользали от наблюдения и запоминания, то и дело вспыхивала потрясающая обаятельная улыбка. Это был настоящий протуберанец, словно на заказ созданный специально для сцены. К чести Жени надо сказать, что оба актера на площадке были в равной степени искрометны и обаятельны.
Разумеется, я полюбила второго, ненормального, мне такой и был нужен – дурной, взбалмошный и светящийся, как крокодил, который проглотил солнце, но, как назло, этот крокодил не обращал на меня внимания. Все мужики увивались за мной, кто во что горазд, а Мишка держался особнячком. Я, памятуя о дефиците женственности, открыла сезон охоты на это непонятное, но привлекательное существо, обложив его со всех сторон капканами и ловушками кокетства, оплетя сетями внимания и ласки, и вскоре моя охотничья изобретательность принесла свои плоды.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
