– Мой сын не родился командовать гаремом, – засмеялся дука.
– Если он умрет, убей и меня, – просто сказал брату друнгарий Лев.
– Буря не трогает малые деревья, – серьезно ответил дука. – Она вырывает с корнем и ломает лишь высокие.
– Эгемон, держи сына вдали от теплой воды, – произнес непонятную фразу склавенский гадальщик, волхв Неждан. – Берегись больной отроковицы, не позволь ей целовать ключицы твоего сына.
Отец нахмурился, придворные льстиво рассмеялись. Как можно утонуть в летних степях? Даже Мэотийское море, за которым окопались хунну, кони проходили, не замочив всадников.
И разве можно представить, чтобы сына дуки целовала какая-то больная девчонка? Кто ее ко мне подпустит? Даже моя мать лишь единожды обняла меня. У воинов ее народа существовал простой обычай – мальчик следовал в поход за отцом, если мог без стремени взобраться на коня. Я же третий год легко засыпал в седле.
Стратиг выстроил войско в масличной долине, между Орлиным перевалом и хребтом Плакальщиц. По центру, как положено, стояли тяжелые скутаты, до колен укрытые кольчугой и зубастыми щитами. Глубина первой линии достигала двенадцати рядов. Блистали шлемы, увенчанные султанами конского волоса, сияла сталь наколенников и латных рукавиц. По флангам разместились лучники в кожаных куртках, пращники и копьеметатели, набранные из ополчения.
Вторую линию образовала самая грозная сила – конные катафракты. За спиной каждого висел круглый щит, украшенный гербом Херсонеса. Плащи и попоны коней разделялись по цветам трех полков, квартировавших в цитадели. Первые ряды лошадей были закованы в шипованные латы. Всадники держали копья и палаши, задние ряды готовились натянуть луки.
Отец не делал смотр войск, пока из Алустона и Горзуита не подошли резервные легионы. Отрядами дальнего охранения, которым назначалось брать врага в клещи, командовал турмарх Авдий, давний соперник Закайи. Единорогов привел кир Леонид, человек, чудом избежавший мести отца. Он громче других кричал на синклите про Свиток и незаконнорожденных выскочек. Однако конюшни и посевы стальных зерен он содержал в образцовом порядке.
– Эгемон, свежие ростки только проклюнулись, – напомнил он, кривя щербатый рот, – мои хироманты советуют ждать месяца Чумы, тогда мы ударим всей силой!
Кир Леонид не лгал. Если бы император не отобрал весь прошлый посев для войны с халифатом, у нас хватило бы единорогов, чтобы перекрыть перешеек.
– Ты говоришь, как отважный муж, – скрывая ехидство, отвечал Андрус Закайя. – Однако свинья и во сне видит ячмень. Степняки не станут ждать, пока мы соберем жатву.
В глубоком тылу стратиг расставил колесницы с сифонами, снятыми с боевых кораблей. Друнгарий флота Лев Закайя пожертвовал половину живого огня, оголив столицу с моря.
Повинуясь барабанам сигнальщиков, армия пришла в движение. Земля дрогнула под единой поступью тысяч. От воя голодной стали у меня в теле запела каждая жила. Отец улыбнулся, он доверил мне нести личный штандарт. Когда передовые полки втянулись в ущелье, на рукавицу вестовому сел орел с известием. Добрую новость мгновенно разнесли по нумериям, солдаты встретили ее радостным ревом. Сам император в далеком Золотом Роге смотрел в Небесный глаз, и уже отдал приказ выслать на помощь сорок дромонов. Еще двадцать дромонов, набитых ополченцами, спешили из Порты. Из Трапезунда летела тагма свирепых грифонов. Дука Закайя повелел передать трофееносному, что припадает к его стопам и восхищается прозорливостью владыки. Но мне отец сказал иное.
