Лохмотья на дыбе вопили, пока не осипли. Они не скрыли, кто им заплатил. Дуку Закайю не удивляло, что его сына мечтали вернуть в глину, однако причина его потрясла. Андрус готовился выжечь гнездо Авдиев, он желал борьбы с враждебными кланами, но что он мог возразить глупым суевериям?
– Ты, проклятый чернокнижник, ты пожалеешь, что сам не прикончил ублюдка Закайи… – прошипел третий убийца, еще недавно льстиво трепавший мне кудри. – Отодвинуть засов может святая рука, но никак не мерзкий язычник!
– Отчего же вы так боитесь ребенка, если Свиток не существует? – спросил кир Дрэкул. – Многие пытались войти в эту дверь, но не сдвинули створки даже на волос.
Я ничего не понимал.
– Яйцо и бутон розы, дебаты глупцов, спорить с вами, что доить козла, – тонкие губы некроманта изогнулись так, что слева, с той стороны, где сидели мы с отцом, это была улыбка, а справа, там, где над огнем корчились пленники, явилось нечто иное, что я не хотел бы видеть.
– Свиток послан нам во искушение, дабы соблазнились слабые в вере и прельстились язычники! – прохрипели убийцы.
– Застывшее яйцо и распускающийся во тьме цветок, вечный забавный спор, – мой наставник хрустнул тонкими пальцами, всегда затянутыми в перчатки. Про его кисти слуги шептались, что это вовсе не руки человека, но проверить никто не решался. – Дука, ты помнишь второй Аксумский поход?
– Еще бы, – отозвался мой отец. – Царь Аксума выпустил из гробниц химер, в схватке с ними я потерял три банда лучших всадников! Если бы не искусство твоих братьев…
– А я потерял брата Мирчу, – снова хрустнул суставами некромант. – Но нынче речь о живых. Вы трое… – он повернулся к убийцам, – вы нежились с рабынями, которых вам запретил ваш Спаситель, а мы со стратигом вместе спускались в нильские гробницы. Вы кричите о каменном яйце, в котором заточен наш мир, а мы видели на стенах гробниц цветок. Я разбудил засушенное тело одного из царей древности, это было трудно, это потребовало крови молодых рабов, но я это сделал. Мы с трудом поняли его речь, ее звуки завяли прежде, чем родилась старая ромейская империя. Тем не менее, одно послание мы перевели. Цветок мироздания туго сжат, он спит перед рассветом, подобно морской раковине. Он спит и плывет в глубоких водах бытия, течение времен кружит его, и возвращает обратно. Роза не раз распускалась, и всякий раз смельчаки искали Свиток, а завистники проклинали тех, кто способен его прочесть. Но неизменно родятся те, кто ищет истину. Так назначено богами. Вот что высечено на стенах нильских усыпальниц, и каждый может проверить мои слова.
– Вход в гробницы засыпан, – вставил мой отец. – Пришлось бы вынуть пять локтей песка, но послания древних нетронуты.
Пленники замерли. Их вера пошатнулась. Сквозь мучительную боль они разглядели край истины, и то, что за краем, ослепило их. Но для врагов Закайи игра закончилась. Кир Дрэкул плотнее затянул тесьму капюшона, поднял с жаровни узкий голубой меч и отсек убийцам головы. Голову предводителя он поднял за волосы и поставил в чашу с женской мандрагорой. Черная жидкость вспенилась.
– Закайя, твоему ублюдку все равно не жить, – оторванная голова плюнула кровью. – Ты не сможешь всю жизнь его прятать под хитоном!
Когда мы покинули зал Правды, отец прижал меня к груди.
– Кир Дрэкул, что такое Свиток Проклятых?
Я задрал голову и попытался заглянуть в сумрак, клубившийся под капюшоном. Позже я никогда так не поступал, но пятилетнему ребенку многое простительно. Некромант ответил в манере, которая позже приводила меня в ярость. Любой его ответ рождал дюжину новых вопросов.
