— Пора, — негромко проговаривает Натан.
Мужчины в этот момент встают из-за стола, чтобы выйти покурить. Все. Скориков, Иваницкий, Зубов. Последний слегка пошатывается и придерживается за стул. После двух бокалов виски его «унесло».
Накинув на плечи пальто, я иду провожать Натана до такси. Ни на кого не обращаю внимания. Крепко сжав его руку, спускаюсь по ступеням.
— Слушай, у меня есть идея, — произношу с улыбкой. — Давай продадим «Еврострой»?
— Сейчас? — усмехается муж. — И повесим косяк на нового владельца?
— Почему бы и нет?
— Прекрасный план, Влада. Но так не получится. Увы.
— Очень жаль.
— Да ладно тебе. Подумаешь, вздрючат маленько. Не в первый раз.
Я бросаюсь на шею Натана и утопаю в его объятиях. На нас все смотрят! Спину жжет от косых взглядов. Кто-то даже свистит и кричит: «Горько!» Точно Зубов! Да и плевать!
Никто нас не смущает. Я целую мужа и глажу его плечи. Он прижимает меня к себе настолько сильно, что спирает дыхание. Сердце учащенно стучит, а кровь в венах вскипает за считаные секунды.
— Оторвись тут как следует, — говорит Натан, отстранившись.
— Попробую.
— Я серьезно. Ты мое все. Помнишь же? Так было всегда, так будет и дальше.
— Помню. Я люблю тебя.
— А я тебя. Больше жизни.
Муж садится в такси и подмигивает. Я провожаю взглядом автомобиль, пока тот не скрывается за поворотом.
В тонком платье и туфлях, ежусь от резкого порывистого ветра, кутаясь в пальто. И хотя зиму в Варшаве с трудом можно назвать зимой, сейчас мне по-настоящему холодно.
Развернувшись, поднимаюсь по ступеням. Ловлю на себе мужские взгляды.
Интересно, говоря «оторвись тут как следует», Натан имел в виду право на свободу? Левицкий серьезно считает, что я смогу переспать с кем-то, пока он будет сутками разгребать наши проблемы?
Возле лифта стоят Скориков и Зубов. Можно было бы пойти пешком, но не хочется, чтобы Паша подумал, будто я струсила.
Двери лифта открываются, и мужчины пропускают меня вперед.
— Владочка, у вашего мужа неприятности? — вкрадчиво интересуется Зубов.
От него разит алкоголем. В просторной кабине потеют зеркала и становится нечем дышать. Наверняка он успел опустошить весь бар в номере, прежде чем спустился на ужин. Не могло человека так развезти от двух бокалов виски.
— Всё в порядке, — натянуто улыбаюсь. — Нет ничего, с чем бы мой муж не справился.
— Охотно верю. Натан уже не вернется?
— Вряд ли.
Разговор начинает напрягать. Я бросаю короткий взгляд на Скорикова и тут же жалею. Он смотрит. Конечно же, смотрит. Долго, пронзительно. За семь лет, что мы не виделись, оба успели сильно измениться. Но что тогда, что сейчас — шансов у Павла не было и нет. — Позвольте, я провожу вас до номера, — никак не унимается Зубов.
Двери лифта открываются, я быстро выхожу. Ощущаю, как от негодования полыхают щеки.
Вот гад! Полчаса назад разговаривал с Натаном о тесном сотрудничестве, а теперь пытается подкатить ко мне.
По спине крадется неприятный холодок. Жду, что владелец «Профбетона» последует за мной, но этого не происходит.
— Уймись. Или тебя уйму я, — обманчиво спокойно произносит Скориков.
— Тебе-то что? Тоже хочешь?
Я не оборачиваюсь и продолжаю идти, но, кажется, Павел преграждает дорогу Зубову, не давая ему выйти на моем этаже.
С облегчением выдыхаю, когда слышу, как лифт поднимается вверх. Вот и славно. Выровняв пульс, достаю ключ от номера.
Спасибо, конечно, Паша, но я не нуждаюсь в защитниках.
