— Но почему же ты не хочешь быть настоящим? – кажется, она и впрямь удивлена этим фактом. Я поворачиваюсь на бок, чтобы быть с ней лицом к лицу.
— Потому что настоящие мы никому не нужны. Всем нужны только выдуманные образы. Или выгодные, или удобные, и так далее. А по-настоящему твои проблемы и трудности нужны только тебе одному.
— Это не так, – говорит Регина через некоторое время. Даже смешно, что мы тут лежим и всерьез говорим об этом. Я и она.
— Да ладно? И кому есть до тебя дело? Твоей матери? Или твоей подруге? Кому, Регина?
Она молчит, уголки губ опускаются.
— Моей бабушке было дело. И вообще, уверена, есть люди, которые тебя любят и им точно не плевать на твои проблемы. Просто ты сам не хочешь делиться. Ты разочаровался из-за того, что твои родители расстались, но это вовсе не значит, что все люди несут в себе только разочарование.
— Ты идеалистка, Регина? – усмехаюсь я. – Наверное, и в любовь веришь, да? Ждешь прекрасного принца, который увезет тебя в закат на белом коне?
— Что плохого в том, что я верю в хорошее, – вспыхивает она.
Уверен, храбрость в ней от алкоголя, который еще играет в крови. Раньше бы Регина сбежала еще в тот момент, когда я сказал, что это моя спальня. Но мне даже любопытно сейчас болтать с ней, понять ее.
Я сильно удивился, когда узнал, что она устроилась баристой. Несколько часов съемки не мог понять, нафига? Сосредоточиться не мог, чуть все не запорол. Ну нафига ей горбатиться после учебы, загонять себя, стоя несколько часов на ногах, ради небольшой суммы, когда ее мать тянет из моего отца такие бабки и может дать ей.
Бред какой-то, не поддается логике. Я так был занят этими мыслями, что отказался продолжить вечер с Иннес, хотя вообще-то планировал. Мы вроде как давно флиртуем друг с другом, и она явно не прочь перевести наши отношения в другую плоскость. А я… Еще месяц назад поддержал бы эту идею, а тогда помчался домой, чтобы выбить из Регины ответы на вопросы.
И даже зауважал ее, когда понял: она действительно хочет быть независимой и готова работать ради этого. А могла жить припеваючи. Правда, потом все опять вышло из-под контроля, когда я переступил черту, и она меня оттолкнула.
— Так и что, ты любила кого-нибудь? – спрашиваю ее. – Или тебя кто-то любил? Те парни, с которыми ты встречалась, тоже, наверное, казались теми самыми поначалу? А потом что? Ничего. Нет никаких тех самых, все только чушь собачья. Иногда это выясняется быстро, иногда через тридцать лет, но все равно…
— Неправда! – она горячо возражает, поднимаясь на локте. – Есть любовь!
— Есть химия, притяжение, секс. Все остальное, только игра воображения, таблетка, которая создает иллюзию счастья.
Регина качает головой, потом снова ложится на подушку, я рассматриваю ее задумчивое лицо. Она кусает губы, явно подыскивая слова. А я вспоминаю о том, как час назад целовал эти самые губы, и как между нами было все, что я сказал: химия, притяжение, секс…
Воспоминание разгоняет по телу кровь, я чувствую легкое возбуждение, и думаю о том, что уже успела попробовать в этом плане Регина? Судя по ее смущению, неуверенности, по тому, как она целовала меня, у нее далеко не богатый опыт общения с парнями.
Особенно если она на самом деле считает себя некрасивой. Значит, и ведет себя так же: зажатая, колючая, недавалка, так я ее назвал? Только вот мне нравится и ее смущение, и то, как она пытается со мной спорить, злясь и глядя исподлобья. Это заводит.
