- Это Сергей? - над ухом раздался резкий и холодный голос мамы, она появилась будто из ниоткуда, напугав меня до жути. Не к месту вспомнилось выражение про черта из табакерки, - Ну надо же, - стараясь говорить максимально громко, работала на публику мама, как я не пыталась прикрыть динамик рукой, думаю отец все равно слышал этот ужас, - Вспомнил о дочери в десять вечера! Как только совести хватает звонить ей? Ты даже не отец выходного дня, ты просто осеменитель. Чего о нас вспоминать? Ты там себе новых нарожал уже...
Мама выпила и ее понесло, мы стали всеобщим объектом внимания, голоса стихли и гости просто внимательно слушали её, боясь пропустить хоть слово. Мне было плохо, слезы застилали глаза, горло сдавил болезненный спазм, который расширялся и мешал дышать. Папа и слова о ней плохого не сказал, у него были дела, он предупреждал заранее и если бы не ее запреты на наше общение, уверена, что он приехал бы и поздравил меня лично. Я просто сорвалась с места, прижимая к груди телефон, петляла между гостями никого вокруг не замечая. До безумия хотелось быстрее скрыться в доме, сбежать от этого позора.
Слёзы уже душили, бороться с ними становилось сложнее с каждой секундой. Спасительная дверь хлопнула за спиной, и я наконец выдохнула. Опасаясь, что отец попросту нажал отбой, тихо проговорила:
- Пап, извини, пожалуйста..., - голос дрожал, мне хотелось к нему, обнять, рассказать, как сильно я его люблю, как нуждаюсь, что мне совершенно не важно, что говорит и думает о нем мама.
- Ну ты чего, Ксень? - тяжело вздохнул он, - Впервые что ли. Не переживай, у тебя сегодня праздник, поэтому не кисни, договорились? Между нами давно все пошло кувырком, я лишний раз позвонить боюсь, чтобы она тебе мозг не выносила. Давай я с ней поговорю? - тон его стал жестким, с нотками металла, я поежилась понимая, насколько папа сдерживал себя из-за меня, скольких трудов ему стоило не приехать и не встряхнуть маму, как следует, только ничего путного из этого не получится, так для чего усложнять все еще больше?
- Нет, не надо, - прикладывая титанические усилия, попросила серьезно и спокойно, - Все хорошо, все наладится.
- Ты хоть рассказала бы, как тебе там живется, ладишь ли с братом и отчимом? Не обижают? - действительно с беспокойством спросил родитель.
- Да-да, конечно, - придав беспечности тону отозвалась, - А ты как?
- "Все у меня хорошо, прекрасно, как никогда", - грустно усмехнувшись, ответил словами известной песни отец, - Ладно, давай принцесса, завтра наберу тебе днем, сможешь говорить?
- Ага, - заторможено ответила, вспоминая эту песню, прокручивая ее в своей голове, сколько же раз я плакала слушая ее? Сколько раз представляла своего отца на месте исполнителя, а слова примеряла на себя... Не счесть, и вот выяснилось, что и папа ее слушал, крутил в голове и страдал...
Телефон давно потух, а я так и стояла посередине зала и глотала беззвучные слезы. Даже не заметила, что уже не одна в помещении, лишь вздрогнула почувствовав аккуратные прикосновения к моим плечам. Дан просто сжал их в поддерживающем жесте, желая ободрить меня или успокоить, а мне как раз именно это и было нужно в тот момент... Не осталось больше сил сдерживать ту плотину, что я выстраивала долгие годы, желая заглушить боль и несправедливость сложившейся ситуации.
Развернулась в руках парня и, просто прижавшись к нему, разрыдалась, по-детски, некрасиво, но так искренне... Мне нужно было сильное плечо, заступник, опора, что поддержала бы меня... Даня гладил по волосам и крепко прижимал к себе. Так мы и стояли. Я плакала, проливая свои слезы на его футболку, а он огородил меня от всего мира сильными руками. Что-то изменилось в тот момент, наверное, я почувствовала в нем, то, что искала все эти годы...
