Дзен уже почти пришел ко мне, если бы кое-кто не забурился внаглую в мою комнату.
А это был Миша.
Он даже не постучался и просто вошел с террасы. А если бы я мастурбировала?
– Лера, ты что делаешь? – недоуменно посмотрел он на меня.
– Разве не видно? – Я подняла повыше спицы с начатой полочкой от кардигана и помахала ей в воздухе.
– Серьезно? Ты вяжешь? – переспросил он, продолжая на меня смотреть так, будто я сделала что-то из ряда вон выходящее.
– Ты чего приперся? Это моя комната? – недовольно пробурчала я, чувствуя, что всё умиротворение испаряется, а внизу живота вновь начинают порхать бабочки.
Только ощущения эти мне вообще ни фига не понравились. Потому что на этот раз мне показалось, что у бабочек крылышки стали как минимум из заточенных лезвий.
Потому что мне тупо было уже больно. Нельзя так долго возбуждаться без разрядки. Вообще никак нельзя!
– Я хотел позвать тебя вниз попеть в караоке. Хочешь?
Богом клянусь, я пыталась сказать ему «нет», но, черт возьми, это же караоке!
– Ладно, идем, – сказала я, стараясь очень медленно встать с кресла, так же медленно положить свою пряжу и тем же медленным темпом пойти за мужчиной.
Хотя на самом деле мне хотелось бежать.
Но блин… я же тогда совсем себя уважать перестану.
К тому же поздно вечером, когда все лягут спать, я вновь попытаюсь сбежать. Поэтому чего не усыпить бдительность?
Найдя своему поступку моральное оправдание, я уже более резво направилась за Мишей.
Когда мы пришли на еще одну террасу с импровизированной сценой и я увидела не просто караоке, но и светомузыку, то чуть не прослезилась.
– Эй, что случилось? – спросил меня мужчина, заметив, как я изменилась в лице.
А я не сдержалась и решила рассказать:
– Последний раз я была в караоке-баре чуть больше года назад. Мама с вашим отцом позвали меня на свой маленький юбилей. Нас было всего трое, но мы так клево оттянулись. Кажется, я перебрала, и твой отец меня нес на руках до такси, потому что ноги просто не держали. Это было буквально за месяц до того, как они погибли…
Я шмыгнула носом и заметила, что Миша тоже взгрустнул.
– Мне жаль, что они погибли, – сказал он и добавил: – Отец с нами жил до двенадцати лет, а потом мама увезла нас за границу. А он уже не смог с нами встречаться. Да и мама не хотела возвращаться в Россию. Уж точно не ради нашей встречи с ним, – последнюю фразу он произнес с легким сарказмом.
– А потом? Вы виделись позже? – зачем-то спросила я.
– Как-то жизнь закрутилась, что и некогда было, – пожал он плечами. – Сначала скучали, но потом была новая школа, новые друзья. Новые впечатления. Позже колледж. А потом университет, работа, дела семьи. Но мы созванивались иногда.
– Да, – кивнула я. – Я помню, что вы звонили и поздравляли его со свадьбой.
– Да, – невесело ответил мужчина. – Какую песню выберешь?
– Родители обожали песню Юры Шатунова «Седая ночь» – пожалуй, я спою её.
– Моя мама тоже частенько слушала её, – ответил мужчина и отдал команду Авдотье, чтобы та включила нам музыку.
Мы взяли микрофоны, заиграла мелодия, на экране появились первые слова, и мы запели вдвоем.
Не скажу, что у меня был хороший голос, но в ноты я попадать умела, а вот Миша меня своим голосом заворожил. Конечно, такой же тембр, как у Шатунова, он не делал и не пытался, а пел своим, однако получалось у него тоже шикарно.
Я пыталась подпевать, но всё чаще ловила себя на мысли, как прислушиваюсь к голосу мужчины и опять начинаю испытывать возбуждение.
