Я почти добралась до своей комнаты, когда услышала голос мамы.
– Вика? Что случилось? – её голос был спокойным, но в нём чувствовалась тревога.
Я остановилась, не поворачиваясь. Мне хотелось кричать, плакать, выплеснуть всё, что накопилось внутри. Но я не могла. Не могла рассказать ей правду.
Мама с Борисом Петровичем только поженились. Они были так счастливы, но их отношения были всё ещё хрупкими, неустоявшимися. Разве я могла вносить раздор в их брак?
Если мама и отчим узнают, что случилось между мной и сводными братьями, скандала не избежать – это же очевидно?
– Всё нормально, мам, — прошептала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Просто устала.
– Ты вся дрожишь, – мама подошла ближе, и я почувствовала её руку на своём плече. – Что-то случилось?
Я закрыла глаза, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Нет, мама, ты не должна знать. Ты не должна знать, что твои новые "сыновья" такие... такие...
– Вика, – мама повернула меня к себе, и я не смогла избежать её взгляда. Её глаза были полны беспокойства. – Скажи мне правду. Ты не заболела?
Я хотела рассказать ей всё. Каждое слово, каждый взгляд, каждое грязное прикосновение.
Но как? Как я могу разрушить то, что у неё есть? Она счастлива с Борисом Петровичем. Она наконец-то нашла человека, который делает её счастливой. И я... я не могу быть той, кто разрушит это.
– Просто... – я сглотнула ком в горле. – Просто устала. И, может, немного переволновалась из-за ужина. Новая семья и всё такое...
Мама смотрела на меня с сомнением, но, к счастью, не стала настаивать.
– Хорошо, – она обняла меня, и я почувствовала, как её тепло на мгновение успокаивает меня. – Постарайся больше отдыхать, солнышко. Не засиживайся больше допоздна.
Когда мама ушла, я заперлась в своей комнате и упала на кровать, чувствуя, как слёзы, наконец, вырываются наружу. Я плакала, пока не почувствовала, что горло стало болеть, а глаза опухли.
Серёжа. Мысль о нём заставила меня сжаться от стыда. Как я могу смотреть ему в глаза после того, что произошло? Он такой добрый, такой честный... А я...
Я взяла телефон, порываясь что-то написать ему, но пальцы дрожали так сильно, что я не могла набрать ни одного слова. Вместо этого я просто смотрела на его фотографию на экране, чувствуя, как сердце разрывается от боли.
Артур и Артём. Они знали, что делают. Они знали, что я не смогу никому рассказать. Они играли на моём страхе, на моём стыде. И я... я позволила им.
Я схватила подушку и прижала её к лицу, пытаясь заглушить рыдания. Нет, я не позволю им сломать меня. Я не позволю им разрушить всё, что у меня есть.
Но как? Как я могу остановить их, если даже не могу рассказать правду?
Я лежала в темноте, чувствуя, как страх и стыд сжимают мою грудь. В голове крутились мысли, одна страшнее другой. Что, если они сделают это снова? Что, если они расскажут кому-то? Что, если Серёжа узнает?
Но пока я лежала в темноте, чувствуя, как слёзы снова подступают к глазам, я понимала, что это только начало. И что самое страшное ещё впереди.
В голове снова всплыли их лица – Артура и Артёма. Их улыбки, которые раньше казались безобидными, теперь выглядели зловеще.
Между ног до сих пор было мокро и сладко сжималось от одного только воспоминания о том, как Артур ласкал меня там рукой. Соски болезненно ныли от поцелуев Артёма.
Боже, я стонала, как шлюха и кончила как шлюха. Мой первый оргазм с парнем. С двумя парнями сразу.
