Не могу оторваться от его пухлых губ и не думать о том, что к животу так настойчиво прижимается огромная дубина.
Его губы…
Вблизи они такие мягкие, сочные.
Я ещё не видела их так близко.
А когда рассмотрела, поняла, что они нереально привлекательные.
Что-то нашептывает мне, подталкивает прикоснуться к губам Адама, провести пальцем по идеальному контуру, прижаться своими губами, попробовать их вкус.
Адам насылает на меня проклятие всем своим видом и своими действиями. Я уже в который раз убеждаюсь, что в нём полно мистики и порочного зла.
Наверно это его голос звучит в моей голове, как голос Сатаны, приказывая делать сумасшедшие, грязные вещи.
Он меня соблазняет. Подчиняет.
Пытается завладеть невинной, юной душой.
Совратить и выпить до дна мою душу.
Разорвать. Уничтожить.
Я не могу с этим бороться, не могу…
Не могу это объяснить!
Как так можно не выносить человека, но одновременно его хотеть?
Когда он оказывается так аномально близко к тебе.
Когда его сильная, жёсткая рука отпускает мою шею и медленно скользит вниз, внезапно ложится на грудь! Грубо сжимает поверх тонкой шёлковой маечки.
С ума сойти!
Что он творит?!
— Ох, — тихий стон позорно срывается с моих губ, Адам слегка ухмыляется, ещё сильнее сдавливая нежное полушарие пятернёй.
Да он просто издевается...
— Значит, по-хорошему не понимаешь? — делает один, жесткий толчок бедрами. — Я тебя предупреждал! И что я увидел сегодня? Форму, мать твою! Ты теперь студентка МВУ, благодаря моему отцу!
— Я не…
Не могу выстроить слова в голове, чтобы ответить.
Потому что я, именно сейчас, чувствую, как никогда хорошо его твёрдый, набухший бугор, и понимаю, что это мой первый опыт какой-никакой близости.
Я ещё никогда не была с мужчиной. Даже не целовалась! Так, чтобы по-взрослому. Глубоко. С языком.
Быстро кусаю губы, приглушая стоны, чтобы мама с Юрием не услышали. А Адам, мерзавец, как собственник моего тела, до сих пор держит руку на моей груди.
Я краснею еще сильней, потому что понимаю, что мой сосок упёрся в его ладонь как острый камушек. Он набух. Заныл. Адам потерся о него ладонью и хрипло выдохнул.
— П-прекрати… — пытаюсь ругнуться, но на деле получается, что сладко вздыхаю.
Хочу поднять руку, чтобы залепить смачную пощечину, но от шока проклятое тело превратилось в вату — не пошевелиться.
— Ты сдурел? Слезь с м-меня…
— А ты заставь меня. Ну же, дай отпор. Люблю, когда брыкаются! Заводит.
Улыбнулся своей порочной, демонической улыбкой, так, что холодок вместе с мурашками по спине побежали.
Никогда не видела, как он улыбается.
— Руку убери! Ты лапаешь мою грудь! — я заставляю себя со всех сил собраться, показать характер. Это уже не шутки! Каков подлец, что он только себе позволяет? Ладно унижать словами, обзывать, пакости делать, но лапать… это вообще перебор.
Я должна сопротивляться дьявольскому голосу внутри! Должна хоть как-то взбрыкнуть. Иначе, он будет унижать меня постоянно и знать, что я маленькая, глупая девочка, которая не может вообще за себя постоять.
— Что хочу, то и делаю. Ты находишься в моём доме, на моей территории. Я здесь хозяин!
— Ты наглый, избалованный жизнью и деньгами отца придурок!
Я думала, он сейчас со мной точно нехорошее что-то сделает за такие слова, но глаза Адама лишь как-то маниакально зажглись, будто его забавляют мои попытки огрызнуться.
— Ты здоровенный, неотёсанный лоб! Весишь в три раза больше меня! Думаешь такой крутой, раз посмел прижать хрупкую девушку? Ты болван, раз не видишь очевидного, что силы у нас неравные и я не могу дать тебе отпор! Потому что я девушка!
