– Что не так, сын? – он сразу перешёл к делу. – Прежде ты не делал одну ошибку за другой. Даже когда первый раз взялся за дело, а я только начал тебе объяснять работу. Что случилось вчера в городе?
– При чём тут город? – Саша удивлённо посмотрел на отца. И как ему всегда удаётся правильно угадать причину Сашиных волнений?
– Как при чём? Ты давно там не был, вернулся сам не свой. Рассказывай, не держи чёрные мысли в себе. Они точат душу, не по правильному пути ведут.
– А сам-то я по правильному пути иду? Посмотри, сколько уже в городе автомобилей! Сколько сапог нужно изготовить, чтобы хоть колесо вблизи рассмотреть?!
– Вот в чём дело. Так-так… Извини, сын, тут я тебе не помощник. Всему, что знал, научил. А как колесо рассматривать – то не знаю. Ты что надумал за ночь?
– Надумал попроситься помощником в слесарную мастерскую на заводе. Всё ближе к производству, к механизмам. Паровой двигатель посмотрю. Что скажешь?
– Пробуй, сын, пробуй, – отец потрепал Сашу по плечу. – Сегодня я один закончу, отдохни или в слесарную сейчас и сходи. Не откладывай того, что задумал.
Так Саша оказался среди паровых машин, котлов, рудоподъёмников и другого разного оборудования для горной и железнодорожной промышленности. С Кирей они теперь виделись редко. Тот получил в типографии место и пропадал там. А в их редкие встречи Киря больше говорил совсем про другое. Про учредительное собрание, права рабочих, восьмичасовой рабочий день. Про встречи на секретных квартирах, организацию подпольной типографии. Эта тема была его любимой. Один раз ему удалось поучаствовать в акции в типографии, в которой он сам же и работал, чем он очень гордился. Он пересказал историю Саше несколько раз, но просил держать в тайне. Про дело это много говорили в городе. Это Киря был тем мальчиком, который позвал жандармов. На своих же дружков позвал, только чтобы не остаться под подозрением.
Саша слушал Кирю вполуха, истории про оружие и революцию не казались ему захватывающими. Другое дело паровые машины, турбины; Саша уже привык к грохоту железа в цеху и к тем скоростям, которые развивали турбины, к свисту пара и перестуку поршней. Кире он всякий раз советовал держаться подальше от тех дружин, подумать о матери и заняться делом, которое ему по душе. Да вот только Кире и было по душе это бунтарство и риск.
Наконец, когда половина летнего сезона рысистых бегов уже прошла, они договорились встретиться у ворот Успенской церкви, чтобы вместе пойти на ипподром. Саша стоял у калитки, ворошил в кармане горстку старых сушёных семечек и смотрел по сторонам, ища глазами Кирю. Рукавом рубахи он утёр пот со лба, снял фуражку и стал намахивать ей из стороны в сторону в надежде хоть немного охладиться от июльской жары. Пробило двенадцать. Кирилл всё не шёл. «Опоздаем ведь», – думал Саша, доставая семечку из кармана. Он не стал щёлкать её во рту, как делали все, а аккуратно разделил ногтями кожуру на две части и достал слегка желтоватую сердцевинку. Только собрался её съесть, как мимо проехала девчонка на велосипеде. «Велосипед „Лейтнер“, такой модели нет в каталогах, видимо, сделано на заказ», – машинально отметил Саша, потому что всё его внимание привлёк костюм девочки. Она была одета в свободную белую рубашку-куртку и широкие шаровары. Следом за ней ехали мужчина и женщина, они весело переговаривались и, судя по всему, приходились ей родителями. Саша оценил велосипеды ещё раз и подумал, что вряд ли они из их посёлка. Это во-первых, а во-вторых, не носили у них ещё таких костюмов.
