Уже через несколько часов эти обольстительные хохотушки очнутся на узкой полке вагона, достанут из сумок и чемоданчиков походные косметички и выстроятся в очередь перед неприветливой дверью туалета. Нетерпеливо перетаптываясь при свете утра, сегодняшние прелестницы превратятся в хмурых молчуний, а те из них, кто помоложе и путешествует в одном купе с мужчинами, наскоро умывшись и почистив зубы в скупом рукомойнике, еще и нацепят добавляющие привлекательности солнцезащитные очки.
Самоварова снисходительно улыбнулась – имея богатый жизненный опыт, она знала, что по утрам мужчины не столь критичны к женской красоте, как полагают женщины.
Взгляд ее остановился на двух подтянутых, довольно молодых мужчинах, сидевших от нее через проход. Женщин с ними не было – напротив парней расположились двое мужчин зрелого возраста.
Музыка, – а это была песня «Три вальса» в исполнении Клавдии Шульженко, – играла приглушенно, и Варваре Сергеевне удалось подслушать разговор:
– Я все в Ростове беру и броники, и каски, и рации. Там подешевле. В магазинах уже узнают. Ждут. Звоню с пути и собирают заранее – буднично рассказывал парень, одетый в черный спортивный костюм.
Выглядевший сильно усталым сухопарый господин в очках выдержал короткую паузу и с оттенком недоверия, но такого, которое частенько таит в себе восхищение, спросил:
– И до куда довозишь?
Подобный тип мужчин принято называть «желчным». Получив от природы пытливый и острый ум, такие люди часто используют его против своих собственных мыслей и чувств. Везде ищут подвох, норовят препарировать любое выходящее за рамки событие. Ближе к старости многие от этого пребывают в постоянной печали. И тогда, словно в противовес, в них начинает трепыхаться любопытная и жадная до всего живого жилка, заставляя активно тянуться к молодняку. Впрочем, в рукаве при этом припрятан козырь – прожитые, напичканные опытом годы.
К столу подоспел официант и выгрузил с подноса лафитник с водкой, три рюмки, один коньячный бокал и плошку с вялыми на вид соленьями.
– До ленточки, до ЛБС – парень внимательно следил за ловкими движениями официанта, но в его взгляде не было присущего многим мужчинам в такой ситуации нетерпения.
Похоже, он давно нормально не спал.
– Не страшно? – по-отцовски ласково усмехнулся полный, лет семидесяти, господин.
Его грузное тело плотно обнимал серый деловой костюм, на белой рубашке пестрел цветастый галстук. Толстяк задорными жестами показал официанту, чтобы тот, не мешкая, разливал. Трое мужчин без особого энтузиазма чокнулись, выпили по полной, зажевали сморщенными огурцами.
– Сначала страшно было, – вернувшись к разговору, ответил толстяку парень – страшно. Но привык. Записочку в кармане вожу. Невеста у меня в столице. Все предложение никак не сделаю – страшно.
Все, за исключением разглядывавшего содержимое своего бокала господина, от души заржали.
Тут только Самоварова заметила, что парень, которому она по первому впечатлению дала бы не больше тридцати пяти, уже заметно сед.И если бы не эта седина, его можно было бы смело назвать мальчишкой: открытая и несколько смущенная улыбка, угловатые, быстрые движения в поджаром теле и присущий многим русским мужчинам скрытый вызов во взгляде: «Я добрый, но ты меня не задевай!».
– Серега! – встрял в разговор сидевший справа от него русоволосый крепыш. За счет рельефной, подкаченной груди и бицепсов он даже сидя казался богатырем. И только глубокие морщины на лбу и в уголках усталых, но весело глядящих глаз выдавали возраст – богатырю было давно за сорок. – Каждый твой снимок войдет в историю.
