– Ты получил мое послание? – глухим голосом спросил кардинал Клааса.
– Иначе бы меня здесь не было, – справедливо заметил Эльке.
– Посвятил ли Мартинус тебя в суть дела?
– И да, и нет.
– Говори яснее, – приказал тем же бесстрастным тоном Бартоломео.
– Я должен найти одного человека…
– Кто этот человек, тебе известно?
– Нет, его преосвященство объяснил мне, что речь идет об опасном враге церкви.
– Что тебе известно о катарах?
– Еретиках? – удивленно приподнял брови Клаас. – Ничего особенного.
– Ты не любопытен, – констатировал Трэве.
– Абсолютно, – подтвердил Эльке.
– Это самые опасные из еретиков. Они призывают к неповиновению и бунту против самого святого!
Перед внутренним взором Клааса встала постная физиономия Стефана Фульке, залитое жиром лицо и неимоверная роскошь облачения Мартинуса Эккерта, и он усмехнулся. По его твердому убеждению, самые опасные враги церкви находились внутри нее. Но этими соображениями благоразумный шпион делиться со своим заказчиком не стал.
– Ты должен последовать за мной, – поднимаясь, приказал доминиканец.
– Куда?
– Не задавай вопросов, сам все увидишь!
Клаас замолчал. Они вышли из погребка, обогнули крепостную стену справа и спустились в небольшую нишу. Доминиканец, быстро оглядевшись вокруг, достал ключ и открыл совершенно незаметную снаружи, увитую вьющимся кустарником, дверцу. За дверью открывалась спускающаяся вниз лестница. Бартоломео зажег предусмотрительно вставленный в нишу в стене факел и отправился вперед. Клаас, не задумываясь, последовал за ним. Лестница окончилась подземным ходом. Этим ходом, судя по всему, пользовались часто. Достаточно было посмотреть на закопченный огнем факелов потолок…
* * *
Рассказанное Волынским Кася передала Кириллу утром. Кирилл выслушал Касю внимательно, не прерывая.
– Итак, Константина Стрельцова обвинили в убийстве собственной жены… но он собственной вины не признавал, и, как всегда, все забыли про презумпцию невиновности… – с сарказмом в голосе произнес он и задумался.
– Ты словно не веришь в это?! – с удивлением констатировала Кася. Она ожидала совершенно другой реакции.
– Факт, что мне не нравится Борис Стрельцов, вовсе не обозначает, что я готов поверить чему угодно, – заметил Кирилл.
– И обвинение в убийстве, на твой взгляд, – это что угодно? Мы ведь его совершенно не знаем!
– В этом ты права, но мне кажется, ни внучка, ни дед Стрельцов в это не верят, иначе бы не было всех этих фотографий на стене.
– Ты и фотографии успел рассмотреть?!
– Успел, – поддразнил Касю Кирилл, – а ты, конечно, как всегда, ворон в небе считала!
Кася только вздохнула. Излишней внимательностью она на самом деле не отличалась. Во всяком случае, в игре, в которой надо было запомнить и сразу выложить один за другим все предметы, она неизменно проигрывала. Кириллу же было достаточно одного взгляда, чтобы воспроизвести по памяти все до самой мельчайшей детали. В этом на него она могла положиться.
– Хорошо, и ты эти фотографии все до одной рассмотрел?
– Да, обычные фотографии счастливого семейства: мама, папа, дочка и дедушка. Хоть в рекламе используй. Она, я имею в виду Юлю, была удивительной: не то, чтобы красивой, а какой-то, не знаю какое слово подобрать, вдохновляющей, что ли… – замялся Кирилл.
– Вдохновляющей или провоцирующей? – пробормотала под нос Кася.
– Нет, не провоцирующей, в этом-то все и дело! Судя по фотографиям, она была очень естественной, без деланности, кокетства, позерства. Удивительно естественной… Мне сложно представить ее… – Кирилл снова замолчал, задумавшись.
