– Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним, Темплар.
Святой с улыбкой отвернулся и взял шляпу.
– Не обманывайте себя, дорогуша. Это будете не вы. – Он подхватил тросточку и легонько крутанул ее в пальцах. В его голубых глазах сверкал боевой задор. – Полагаю, вы не против, если я анонимно перешлю ваше доброхотное даяние в лондонскую больницу, дружочек?
– В понедельник и решим, – откликнулся Хейн.
Святой кивнул.
– Интересно, понимаете ли вы, в чем моя цель? – серьезно проговорил он. – Возможно, вы считаете меня простым налетчиком – жуликом, который обчищает карманы других жуликов? Ничего подобного, дорогуша. Я не зарабатываю, а теряю деньги. На самом деле я прирожденная боевая машина, и спокойная жизнь с приносящей доход постоянной работой для меня чистый ад. Я не служу в полиции, потому что терпеть не могу ограничения и канцелярскую рутину, но мы с ней на одной стороне. Я занят тем, чтобы давить отвратительных насекомых вроде вас. Да, это может делать и полиция. Но я оправдываю свое существование тем, что заставляю упомянутых насекомых жертвовать немалую часть преступно заработанных средств на благотворительность, – полиция, как вам известно, этим не занимается. Мне всегда казалось неправильным, что вредным микробам вашей породы позволено жульничеством зашибать огромные деньги, потом посидеть месяц-другой в кутузке – и выйти, чтобы наслаждаться богатством. Моя задача исправить это. Из того, что мне удалось стрясти со Змея, я вернул Томми Майтеру его законные деньги плюс компенсацию за ущерб. Однако Змей – всего лишь мелкая букашка, а вы крупная, и я прослежу, чтобы и ваш взнос был соответствующим.
– Посмотрим, – ответил Хейн.
Святой пристально взглянул на него и хладнокровно произнес:
– Ночь понедельника вам предстоит провести в полицейском участке на Мальборо-стрит.
С этими словами Святой исчез. У него была способность так ловко и внезапно растворяться в воздухе, что противная сторона далеко не сразу осознавала, что его больше нет рядом.
Хозяин кабинета некоторое время сидел неподвижно, глядя на закрытую дверь, потом опустил глаза и увидел лежащий на промокательной бумаге конверт, адресованный его собственной рукой М. Анри Шастелю. Словно загипнотизированный, Хейн смотрел на надпись – хотя она и обманула бы многих, кто знал его почерк, ему самому было очевидно, что конверт вовсе не тот.
