И, что его особенно умиляло, вся срана стремилась стать перед ними рабской цивилизацией через их реальную цивилизацию, но в качестве там секс-рабов. Он даже немного помнил эти шикарные космические выставки разных видов, что были с родных планет проданы для престижа на забавы. Явно они мечтали там об этом, но сделать не могли, так как алхимикаты для полёта очень даже у них там дорогие.
Алан до сих не знал до конца ни как они это делают, ни что происходит относительно него непосредственно, но была масса предположений обстоятельств. При этом, он не мог ничего сделать так, как обычно обрисовывают в детективах, так как у людей не было даже актуальных реакций на приветствие по факту и с ними было очень тяжело даже просто разговаривать о причинах их эмоциональной боли.
Тем не менее, от каждого небольшого домика столицы, мимо которых он гулял веяло лишь слезами и знаниями о смертях и тяготах людей в нашей стране. На каждом этом домике словно бы было уже кровью написано: «мы убьём наше государство».
В этот же момент из одного такого дома вышла женщина, а за ней бежал мужчина. Он кричал ей:
– Шлюха! Шлюха! Блядь!
Женщина спокойно прошла мимо Алана, не сказав ему ни слова. Типичная ссора, но здесь был косвенный ответ на вопрос, который Алан задавал ранее. Проблема поражения крылась в первоубийстве женщины. Значит эта женщина в опасности. Он молча и тихонько отправился следом за ней, так как мужчина зашёл обратно в дом.
Тут-то он и настиг глазами эти события. Около одного из миллионов маленьких домов Москвы, что были новыми, свежими, уже её ждал толстый и лысый мужчина в чёрной футболке и пиджаке. Естественно, штаны были. Он, увидев женщину, словно заклинание, ей произнёс:
– Госпоже Богородице, – от его слов женщину пробрал холод некоего незнакомого ей ужаса, – помилуй мя грешнаго, и в добродетели укрепи, и соблюди мя, да наглая смерть не похитит мя неготоваго и доведи мя, Дево, Царствия Божия.
– Как мне вас от суицида оградить-то? – пришла женщина в ужас осознания его ей слов.
– Как я сказал, так и сделать, – ответил ей мужчина, – рожать так, как Боги сообщают. Вернулась к мужу немедленно и рожай, как он сказал тебе.
Алан улыбнулся. Он медленно подошёл к мужчине, вспомнив его просьбу его помиловать, и приняв НИЧТО всепересечением всего явного, ему сказал:
– Ты помилован во просьбе к женщине, я свидетель. Да будет тебе скоро в ревности твоего знания, как жизни здесь, милость твоя от того, что тебя каждый день изменяет, созидая после разрушения.
Женщина, узнав Алана, пошла дальше в относительности мужа противоположное направление. Она просто это списала на случайность.
Однако всё начало происходить быстрее, чем Алан рассчитывал. Пошло проявление о мужчине и его делах знание явно не только у Алана, однако он не знал, какой именно круг лиц знает его дела, ограничив распространение о нём узнавания. После нескольких секунд мужчину пробило болью от осознания, что он не знает добродетель непосредственно. Он вообще не знает, что такое добро! Добро! Зачем добро? Добро! Он же грешный, он не добро! А добро? Он сел на колени и начал кричать в небо:
– Добро! Почему у меня нет даже знания. Что это такое? Я думал, что я на стороне добра! Добро! Добро!
В этот момент женщина пришла к ним обратно, а он продолжал орать:
– Добро! Что такое добродетель? Как это сделааать? – он заревел от серьёзного вопроса, который на этот момент не был понятен большинству в России. В США вообще бы ржали над крахом типичного злодея, – Доброоо! Аааааа!
