Со скользким языком в руке я обернулся к своим людям, чтобы показать, что вижу каждого, затем я отбросил этот окровавленный кусок плоти на землю и вернулся на место. Мои руки были в крови. Я запрыгнул на платформу и взглянул на толпу, даже не пытаясь вытереться. Я позволил им увидеть кровь, но большинство уставились на мое лицо, и больное уважение исказило их.
– Моя жена – почтенная женщина, и я убью любого, кто посмеет высказать ей неуважение.
Надеюсь, все запомнят это раз и навсегда.
Маттео усмехнулся, поднимая с земли нож. Я кивнул ему, и он заговорил:
– И сейчас, когда мы все посмотрели на своевольный язык Джованни, пришло время принести клятву верности нашему Дону. Те из вас, кто все еще считают, что Лука недостоин быть Доном, могут сделать шаг вперед и не произносить клятву. Ваше дело.
Он сверкнул зубами и вытер клинок о штанину.
Никто не сделал шаг вперед, и когда Маттео положил ладонь на грудь и начал проговаривать слова клятвы «Рожденный во крови, поклявшийся на крови», толпа последовала за ним. Я глубоко вздохнул, глядя на своих людей, пока они наблюдали за мной. Пока что я заткнул своих критиков, запугал их, но так будет не всегда. И все же сейчас я был Доном, куда более сильным, чем мой отец, поскольку дал своим солдатам ощущение, что они выбрали меня. Когда чуть позже я спустился вниз, то взял протянутое Маттео полотенце, чтобы вытереть руку, прежде чем принимать поздравления и рукопожатия солдат.
Мои люди искали моей близости, особенно те, кто никогда прежде меня не видели. Прежде они могли лишь говорить обо мне, сейчас же у них была возможность поговорить со мной. Я дал им то, чего они жаждали. Разговаривал, слушал, хлопал по плечу.
Мансуэто, Младший Босс из Филадельфии, подошел ко мне, опираясь на трость. Его сын Кассио возвышался рядом с ним. Я пожал руку сначала Мансуэто, затем Кассио.
– Твоя жена одарила Нью-Йорк великолепием и светом. В свои почти семьдесят я никогда прежде не видел такой красоты. Подарила ли она нам мир или нет, но ты благословлен тем, что имеешь ее в своей постели.
Я напрягся.
– Отец, – напряженно произнес Кассио, послав мне извиняющийся взгляд.
Мансуэто улыбнулся мне и кивнул.
– Всегда готовый защищать Семью, как и должно быть. Я – старик. Не обращай на меня внимание.
Я знал, что Ария прекрасна. Если бы она родилась в прошлом, она бы была королевой. Ею должны были восхищаться миллионы. Она была бы влажной мечтой миллионов подростков, преследовала бы в фантазиях миллионы женатых мужчин, которые бы не могли отделаться от мыслей о ней, представляя бы ее на месте своих жен, если бы она не была моей женой. Но я был чертовым собственником, и потому она всегда будет только моей. Каждый ее миллиметр.
– Знаю, сегодня не лучшее время, но я должен обсудить с тобой своего преемника, – произнес Мансуэто.
Рот Кассио напрягся.
– Отец, ты ж не сегодня умрешь.
– Но, может быть, завтра, – ответил Мансуэто.
Я перевел взгляд на Кассио.
– И ты примешь наследие своего отца.
Кассио склонил голову.
– Если ты дашь на это согласие. Я молод.
Я усмехнулся.
– Не так, как я. Да и Семья нуждается в молодой крови. – Я обернулся к Мансуэто. – Без обид.
– Ни в коем случае. Некоторые силы в Семье тянут нас назад. Но я верю, что ты справишься с этими проблемами.
Взгляд Мансуэто скользнул туда, где Джованни истекал кровью. Никто не пришел ему на помощь.
– Так и будет.
