– Впредь будь осторожна и прекрати заниматься самоубийством, – резко сказал он, в упор глядя мне в глаза.
Не дожидаясь моей реакции, он развернулся и зашагал прочь, скрывшись за поворотом. Я вышла из ступора и решила нагнать его, чтобы узнать имя и еще раз поблагодарить за спасение. Увы, улица за поворотом, где скрылся незнакомец, была пуста. Мужчина будто растаял в воздухе…
В Рим вернулось солнце. Оно мягко трогало моё опухшее от слёз и ударов лицо. Я шла по дороге и несмотря на тепло, меня била дрожь. Мои мысли занимал таинственный незнакомец, который спас меня от пыток и смерти.
На ватных ногах я с трудом доплелась до дома. Глубоко дыша, я пыталась унять дрожь, которая сотрясала тело. В голове крутились одни и те же мысли: никто не должен узнать, что произошло в том переулке. Никто не должен догадаться, что я была в шаге от смерти. Понемногу мне удалось успокоиться и перестать трястись. Прикрыв глаза, я собрала всю волю в кулак и зашла в дом тихо, словно я подросток, пробирающийся ночью после тайной вечеринки. В голове крутилась мантра: только бы они не заметили, что я пришла! Мне нужно было как можно быстрее подняться по лестнице и скрыться в спальне, чтобы в одиночестве обдумать произошедшее. Но лестница предательски заскрипела. Из кухни донесся нежный голос мамы:
– Дорогая, это ты? У нас гости, думаю, ты будешь рада!
Если бы я попыталась скрыться в спальне, она поняла бы, что со мной приключилась беда. На ватных ногах я пошла в сторону матери и ее неизвестного гостя. Но как только я перешагнула порог просторной кухни, сердце бешено заколотилось, готовясь вырваться из груди. В ушах зазвенело, а на глаза выступили слезы. Слезы счастья: за обеденным столом сидела моя Синтия, живая, невредимая. Как же я скучала по ней!
Мы бросились в объятья друг друга, и слезы полились ручьем. Я почувствовала ее запах, такой родной для меня, ощутила прикосновение шелковых волос Синтии к моей щеке, чувствовала, как мое оголенное плечо становится влажным от всхлипов подруги. Мы простояли несколько минут в полной тишине, ощущая тепло друг друга. Весь мир замер.
– Боже, Астрид, Боже! – заикаясь от слез, повторяла Синтия: – Ты и представить себе не можешь, как я по тебе скучала, как я переживала за тебя и вашу семью!
– Я всегда верила, что ты жива, что ты вернешься! Теперь ты здесь, со мной… – всхлипывая, бормотала я.
– Девочки, садитесь за стол, думаю, вам есть что обсудить, – с этими словами мама вышла из кухни. Синтия посмотрела на меня и сказала:
– Мне жаль, Асти. Отец рассказал, как только я вернулась. Гилберт был одним из лучших, кого я знала. Уверена, что он гордится тобой!
– Спасибо, Синтия, я знаю. А еще знаю, что он там ругается каждый раз, когда я подвергаю себя опасности, – Я улыбалась сквозь слёзы. – Расскажи мне все. Как ты добралась? Почему только сейчас? Что происходит в Неаполе? – я замерла в ожидании ответов.
– Я и подумать не могла, что такое вообще произойдет с нами. Помню 18 февраля, как будто это произошло вчера. В тот день мы сидели на семинаре по литературе. Все было спокойно, и никто подумать не мог об этой страшной болезни. Мы с Лео находились рядом. Я помню его расширенные от ужаса глаза, когда за окном пропал дневной свет, и весь кампус погрузился во мрак… – глаза моей подруги заблестели, а пальцы начали судорожно перебирать рукава свитера. Я положила свою ладонь на ее руку.
