Сын Дога - страница 19

– Я ленив, простите. И педантичен. Если какой-либо аппарат выходит из строя – я не бегу тут же на склад, особенно если в этот момент увлечен экспериментом. Чаще всего в лаборатории можно найти запасной прибор, а с вышедшим из строя заняться на досуге. Зачем утилизировать имущество, когда его можно починить?

– Вы хотите сказать, что все эти осциллографы, тестеры и вольтметры разбились не во вторник, а скопились в лаборатории за некий продолжительный срок?

– Именно.

Заместитель секретаря и кое-кто из присутствующих опустили глаза. Они не верили Аристарху и даже в какой-то степени стыдились его вранья. Что же они знают?

– А генератор, который сгорел? – все еще не глядя ему в лицо, сердито спросил кто-то из техотдела. – Генератор – это вам не финтифлюшка, это дорогостоящее оборудование! Лично мне вообще непонятно, для чего вы его использовали. Разве он необходим для калибровки? Или вы им пользовались для каких-то других… может быть, личных целей?

Ага, значит, им известно про генератор…

– Это дорогостоящее оборудование, – закипая, начал Аристарх, – я собрал в свободное время собственными руками из подручных материалов, которые в избытке нашлись в отделе. На балансе нашей лаборатории генератор не числится! Упреждая ваш возможный вопрос, сразу отвечу: он легко разбирается, и все подручные материалы возвращаются на свои места. По сути, выгорел один-единственный блок… Копеечный блок, прошу заметить!

– Аристарх Филиппович! – повысил голос заместитель секретаря, от дружелюбия которого не осталось и следа. – Хочу напомнить вам, что партия является контролирующим органом как на производстве, так и в процессе испытания различных приборов. Копеечный блок или не копеечный, а разбазаривать государственное имущество без серьезной необходимости…

– Не нервничайте так, Ким Эрастович! – неожиданно вступил в разговор руководитель тематической группы и непосредственный начальник Гранина, и Аристарх наконец узнал, как зовут безымянного доселе заместителя секретаря парткома. – Девятая экспериментальная лаборатория для того и существует, чтобы тестировать аппаратуру в самых разных, подчас экстремальных режимах. Мы же с вами не хотим, чтобы однажды где-нибудь на производстве разработанный нами прибор вышел из строя просто потому, что мы чего-то не учли, не проверили, не предусмотрели? В девятой лаборатории предохранители, конденсаторы, лампы, реле и целые блоки горели, горят и будут гореть! Только так мы можем выдать результат, которого ждет от нас партия, – методом проб и ошибок, намеренно рискуя и добиваясь оптимальных показателей опытным путем.

Аристарх, почувствовав себя под защитой, начал отключаться. Где-то гудели голоса, а он был уже не здесь, он буквально видел перед собой строчки из записной книжки: вот он зафиксировал данные по двадцать седьмому делению… а вот двадцать девятое. Скорее, скорее надо вернуться на рабочее место и проверить, есть ли запись по двадцать восьмому!

– Аристарх Филиппович! – Заместителю секретаря пришлось постучать карандашом по стакану, чтобы обратить на себя внимание руководителя лаборатории. – Потерпите, у нас осталось не так много вопросов. Значит, тестирование всегда шло и идет в штатном режиме? Но разве штатный режим не предполагает, что за калибровкой должен наблюдать лаборант? Разве это не обязанность научных сотрудников – расшифровывать данные с самописцев? Вот ваши работники сетуют, что вы работаете в одиночестве, а их услали из лаборатории…