И тут Вика замолк, пережидая острую боль в сердце.
– Я, товарищ прокурор, слово дал, за Полковника отмстить. Ближе друга у него не было. По мнению моему, убийство Полковника надо расследовать, и не исключаю, что, в конце концов, мы оба – вы и я – будем ходатайствовать о памятнике из бронзы на родине героя. Бюст в погонах и бронежилете и со звездой героя на груди.
– Кто сообщил вам о смерти Салькова?
– Сорокин.
– Вы имеете в виду бывшего участкового? – уточнил следователя.
– Прошу занести в протокол, что этот человек не принадлежит к числу моих друзей.
– Что именно сказал бывший участковый?
– «Правда или нет, а твой Полковник помер», – сказал. И я пошел в коридор…
Коридор невесть почему был залит водой. Приоткрыв дверь в мужской туалет, Вика остановился при виде пятерых парней, сошедшихся в крошечном закуте и согнувшихся в три погибели. Прокопьич бродил по щиколотку в воде, пытался проникнуть в щелку и вещал заунывно:
– Открой… Пусти меня…
– Ну и потеха, – хмыкнул Сорокин.
– Да заходите, поглядите, – пригласил их незнакомый парень.
Ему на все наплевать, и он громко хихикал, а на его голос сходились люди.
– Добрый вам вечер, кого не видел! – сказал Иван Иваныч, приветствуя собравшихся.
– Выходи, Полковник, выходи, пропойца несчастный, – монотонным голосом повторял Прокопьич, размеренно толкая дверь.
В этот момент дверь по соседству открылась, и уборщица, которую ничем нельзя было удивить, возникла на пороге с возгласом: "Какой кошмар!" Продолжая соблюдать дистанцию, она попросила Иван Иваныча, которого уважала превыше остальных, снять с крана шланг и выключить воду.
– Ее мокрые руки совлекут нас в Аид, – пробормотал Иван Иваныч, уступая силе.
Из кабинки не подавали признаков жизни…
– Кто там? – спросила она громовым голосом.
– Полковник. Как заперся, вот уже минут десять ждем.
Под натиском швабры все вынуждены были отступить.
– А ну, живей выметайтесь, бездельники! Проходите, что тут смотреть, – торопила уборщица.
– Потому что защелка поддалась, и мы увидали, что Полковника больше нет, – заключил свой рассказ Вика. – Он удалился, разбив свое сердце.
– Я вполне принял бы это за чистую монету, Серов, не будь у меня других показаний. Вы признаете, что убили гражданина Салькова?
– Нет. И еще одну вещь прошу внести в протокол. Возле тела убитого находился головной убор, – добавил Вика. – Фуражка с офицерской кокардой, которую он носил в тот вечер. – Он принадлежал уважаемому родителю покойного.
– Да не было у него отца, – отрезал следователь. – В метрике прочерк.
– Понятно. Я могу быть свободен? – с достоинством спросил Вика.
– В соседнем кабинете дадите подписку о невыезде. Между нами, недолго вам гулять на свободе. Точнее один день. Новый участковый лично за вас просил, так что выпускаем под его ответственность.
– Благодарю за доверие.
– Костю своего благодарите. Он у вас романтик. До скорой встречи! Про стекло тоже подумайте, кто-то его разбил.
У подъезда Вику ждали товарищи. Когда он выразил желание, не пойти ли им куда-нибудь помянуть усопшего, его встретило гробовое молчание.
Капитан речфлота Иван Иваныч молчал, отвернувшись, он смахнул слезу золотым позументом на кителе.
– Выпустили тебя, парень?
– Признался, что ты убил? – не выдержала нетерпеливая и глупая Милка. – А почему выпустили?
– У них там перерыв на обед, пока отпустили на поруки, – коротко ответил Вика.
– Лет десять дадут, – сказал всезнающий Сорокин. – Если не найдут смягчающих обстоятельств. А их не найдут, это я вам гарантирую. Пойдем лучше выпьем. Заводи мотор.
