Но вместо этого она бросила взгляд на его руки. Ни на одном из пальцев не было кольца.
– Соблазнил, – Уля услышала, что в ее голос проникла какая-то хрипотца. Кажется, Захар эту хрипотцу услышал. Или заметил взгляд, брошенный на его руки. По крайней мере, у него заметно дернулся угол рта. – Не против быть на ты?
– Не против. Руки мыть там, – он махнул рукой. – Я накрываю на стол.
***
Они сели обедать за стол, который стоял у окна. Оно было не то, чтобы совсем французским, но большим, и белый заснеженный пейзаж – окна выходили на простиравшееся за домом поле – придавал всему какой-то особенный вкус. Уля поняла, что она благодарна маме за то, что та настояла на ее приезде сюда. Надо будет обязательно маму поблагодарить. И бабке Настасье Капитоновне Уля тоже благодарна – за то, что она оказалась дамой верующей и поющей. Потому что Уле очень нравилось быть там, где она находилась сейчас – за столом у большого окна с видом на заснеженное поле, с тарелкой вкусной еды и с мужчиной напротив. Последнее было, пожалуй, самым приятным.
Ну и что, что в одних трусах снег чистил. Он мужчина крупный. И, наверное, горячий. Уле очень хотелось прижать ладони к щекам. Что за мысли? Откуда они?!
Но он и в самом деле необъяснимо волновал ее, этот Захар. Его широченные плечи под темно-зеленой футболкой, умный взгляд, крупные руки без колец. И мясо он приготовил просто шикарное!
– Очень вкусно! – Уля сообразила, что она уже минут пять ест молча. Молча и с аппетитом. – Ты настоящий кулинар.
– Да ладно, – отмахнулся Захар. – Хороший кусок мяса трудно испортить.
Еда была такой вкусной, что Ульяна не отказалась бы от добавки. Но попросить постеснялась. Захар положил им одинаково. Если такой крупный мужчина наелся, то ей просить добавки стыдно. Она же девочка. Она же фея! Пыльца и роса.
В итоге это оказалось правильным решением – остаться без добавки. Потому что потом был еще чай, а к чаю у Захара кое-что было. Булочки. С корицей. Почти как синнабон, но только еще вкуснее. Булочки, как выяснилось, тоже изготовления Настасьи Капитоновны. На второй Ульяна сказала себе строго «Стоп». Потому что появился реальный шанс лопнуть.
Она сидела, наблюдала за тем, как Захар убирает со стола, и вяло думала о том, что есть что-то особенное в мужчине, который занимается якобы чисто женской работой. Хотя, кто вот это вообще придумал – про женскую и мужскую работу? Впрочем, понятно, кто, но времена-то сейчас совсем другие. В общем, в мужчине, занятом женской работой, проявляется что-то такое… Делающее его еще более мужчиной. А в случае с Захаром – прямо даже что-то брутальное виделось в нем, когда он держал противень с мясом в руках.
– Ульяна, я выйду ненадолго.
Она лишь кивнула. Уля сидела у окна, сытая, умиротворенная, и без особых мыслей смотрела на белое и безбрежное за окном. Как же хорошо, что она послушалась маму и приехала сюда! Надо чаще маму слушать! Может быть, и в плане перспективных знакомств мама была права…
– Ульяна, там баня протопилась. Пойдем?
Она резко обернулась. Ей не послышалось? Нет? Захар приглашает ее в баню?!
– Веник я запарил, – Захар это сказал таким тоном, будто наличие или отсутствие веника – для Ули краеугольный аргумент для принятия решения. – Простыни и полотенца приготовил.
– Эмн… – только и смогла пробормотать она.
– Ну не пропадать же жару? А то уже остывать начало.
И в самом деле. Не пропадать же… жару.
