А кафешки, вернее чайные, сразу пошли в народ. Москвичи – люди ушлые, всё на лету схватывают. Ведь фастфуд – тема очень интересная. Забежал, выпил взвару или чаю, если он по карману, съел пирожок или кулебяку и пошёл дальше по делам. Раньше всё по рынкам торговали, а сейчас более-менее обеспеченный человек посещает местные «Макдаки». Следующими у меня по плану идут кафе-кондитерская и ресторан.
– Государь, привели, – Дунин вывел меня из приятных размышлений.
Тем временем два дюжих воина поставили передо мной молодого человека в мундире таможенника. Лицо его мне смутно знакомо, но не могу вспомнить откуда.
– Алёшка Ртищев! Наглец с Троицкой дороги! – воскликнул я улыбнувшись.
– Это я, государь! Прости за то, что обидел ненароком. Глуп был и спесив, – срывающимся голосом начала оправдываться парень. – Я…
– Замолчи! – тихо произнёс Дунин, отчего парень испуганно икнул. – Это капитан Ртищев – главный над таможенной избой в Николо-Медведском, что на берегу Ладоги. Сам-то он – сошка мелкая, его дело – проверять правильность грузов, идущих на шведскую таможню в Лаво. А всей службой, в том числе псковской, руководит Лука Вельяминов, двоюродный племянник самого Фёдора Михайловича Ртищева[8].
Быстро вспоминаю, кто это, и киваю.
– Достойный муж, царство ему небесное, – крещусь, и за мной повторяют все присутствующие. – Сестрица Софья всегда вспоминает дворянина Ртищева и ставит его всем в пример. Мол, мало кто на Руси принёс столько пользы простым людям. Богоугодные дела творил покойный. А чего этого приволокли?
Понятно, что я давно всё знаю. Тем более что Дунин действовал по моему приказу. Надо было проверить информацию, полученную от Иголкина.
– Не вели казнить, государь, – Алёшка рухнул на колени. – По недомыслию и жадности я. Бес попутал, и уговорили они меня. Мол, деньга лёгкая, а ты через два года в Москву вернёшься богатым человеком. Мануфактуру поставишь в поместье, а то и две. Жену в шелка оденешь, а детям будущее обеспечишь.
Алёшка запел аки соловей. Понимает, что за мздоимство в силовых структурах или в особо крупных размерах в России положена смертная казнь. Введённый два года назад закон вызвал много пересудов, но никто даже не посмел рыпнуться. Все хорошо помнят последние расправы, когда я давил заговорщиков. Но оказывается, не все поняли, что царь не шутит.
– Кто? Назовёшь главарей, поедешь писарем в Нерчинск. Поможешь распутать весь клубок, может, дальше Тобольска не пошлю. А то и где-нибудь на Урале хорошее место получишь.
Ртищев побледнел ещё сильнее, по его щекам потекли слёзы, и он начал тихо подвывать. Похоже, дело серьёзнее, чем я думал.
Иду вслед за двойкой бойцов, несущих факелы и показывающих дорогу. Не люблю я все эти подземелья и казематы. Темно, сыро и воздух спёртый, пусть и прохладный, несмотря на летнюю погоду. Естественно, такое помещение было и в новгородском кремле. Как же без пыточной?
Захожу в комнату, где меня уже ждут. В нос сразу шибануло запахом гари, дерьма и пота, то есть стандартным набором запахом для подобных ситуаций. Достаю надушенный платок и, морщась, оглядываю присутствующих. Лихачёв выполняет обязанности писаря, ибо есть информация, которую абы кому не доверишь. Кроме главы моей канцелярии, в помещении находятся Дудин, щуплый боец, больше похожий на подростка, и собственно объект моего интереса. Князь Урусов выглядит плохо. Ещё бы, ведь он висит на дыбе, его обнажённые телеса покрыты потёками пота и крови, а некогда ярко-зелёные штаны обильно окрасились испражнениями, местами потеряв свой цвет. Из уголка рта бывшего губернатора течёт кровавая слюна, но судя по взгляду, он не сломлен. Даже голову поднял, когда услышал скрип открываемой двери. К тому же арестованный нашёл в себе силы оскалиться.
