Когда я прикоснулся к дверной ручке, Анна вдруг задала неожиданный вопрос. Чего-то два года молчала и вдруг спросила:
– Фёдор, когда я рожу тебе второго сына, ты откажешься от этих … девок?
Последнее слово прозвучало излишне резковато в устах обычно спокойной и мягкой жены.
– Посмотрим на твоё поведение, – легкомысленно произношу в ответ.
Понимаю, что надо сгладить последствия глупого ответа. Это я так типа хотел пошутить. Поворачиваюсь и ловлю в отражении совершенно чужой взгляд вместо родных зелёных очей. Уж больно он недобрый. Впрочем, Анна сразу улыбнулась, хоть и грустно, став похожей на себя прежнюю.
Не став оправдываться, просто выхожу из комнаты. Что это было? Скорее всего, показалось. Только через много лет я понял, что мне ничего не привиделось. Но было уже поздно.
– Это уже четвёртая печь? По английскому образцу?
– Да, государь. Не зря Мишка более года у этих немцев проработал. Но пока ничего не выходит. Вроде близко подошли, однако никак не можем подобрать верный жар при плавке.
Тула тоже расцвела при моём правлении. Вернее, город очень изменился и вырос раза в три. Не уверен, что произошедшие перемены к лучшему. Это если брать эстетическую часть. Всё-таки необычно, когда город – это одна длинная улица и десяток посёлков, расположенных вдоль неё. Правильнее назвать их промышленными кластерами, ведь вся жизнь этих слобод сосредоточена вокруг конкретного предприятия. Четыре года не прошли впустую. Практически все мои планы осуществились, и здесь выросли полноценные металлургические и оружейные производства, а также различные мануфактуры.
Но сегодня меня интересовали не государственные заводы или предприятие Демидова. Я приехал обсудить важнейший вопрос, который лучше решить до моей смерти. Вакцину от оспы мои фармацевты уже создали, осталось ещё несколько дел. И главнейшее из них – изобретение коксования каменного угля. Есть ещё йод, который мы так и не смогли произвести, но вроде близки к завершению долгой работы. Плюс керосин. Последний на подходе, и года через три-четыре мы откроем новую историю в русском экспорте. Вернее, она уже началась с момента продажи голландцам первой партии лекарств. Всё-таки продавать высокие технологии и механизмы гораздо выгоднее, чем сырьё. Следом за медикаментами в Европу поедут новые лампы с невиданным доселе топливом.
Что касается перспективных разработок, то в планах у меня механическая прядильная и паровая машины с токарным станком. Также необходимо развивать химическую промышленность, в первую очередь – производство различных красок, олифы и смазок. Благо сырья хватает. Нефть мы потихоньку возим из Баку. Её там с избытком, и с персами у нас мир. Магометанские и армянские купцы думают, что мы используем чёрное золото для производства горючих смесей. Что частично правда. Ракеты, начинённые переработанной нефтью, неплохо показали себя в морских сражениях. На самом деле это ложь, но пусть шпионы думают именно так.
Однако изобретение коксования – первоочередная задача. Я как-то читал, что в начале XVIII века Англия фактически не имела чёрной металлургии. Даже примитивные русские заводы давали чугуна в десятки раз больше. Чего уж говорить о шведах или немцах. Зато через сто с небольшим лет именно Великобритания станет мировым экспортёром металла, увеличив объёмы производства в сотни раз. Россия же сподобится всего на трёх-четырёхкратное повышение количества выпускаемого чугуна и проката. Может, я утрирую и ошибаюсь в цифрах, но ситуация примерно такая. А всё дело в том, что отечественные промышленники до упора продолжали использовать древесный уголь и минимальную механизацию. В отличие от англичан и других европейцев, проведших у себя промышленную революцию и перешедших на кокс.
