Увидев, что Александр и окружающая его военная знать направляются к театру, толпа хлынула туда же, торопясь занять места. Прошли в театр и все знатные гости, приехавшие на свадьбу и оказавшиеся на похоронах. Еще в смятении, еще не нашедшие для себя решения о том, кому быть царем Македонии, они уже понимали, что армия встала на сторону Александра. А в руках армии, в руках ее полководцев была та главная сила, которая низвергала и провозглашала царей…
Солнце взошло, осветив заполненный пестрой толпой театр. И здесь, при огромном скоплении народа, при всей македонской знати, старый полководец Антипатр провозгласил Александра царем. Клики ликования и приветствий грянули и забушевали в театре и в близлежащих улицах, где толпился народ, не вместившийся в каменный круг театра. И клики эти, повторявшие имя молодого царя, понеслись дальше, по всей Македонии, и еще дальше – по всем странам, окружающим Македонское царство…
Это произошло осенью, в 336 году до нашей эры. Александру тогда только что исполнилось двадцать лет.
Царская семья возвратилась в Пеллу.
Александр, по македонскому обычаю, призвал войско и принял от него поздравления.
Он чувствовал, что войско тревожно. Воины еще не знали, чего им ждать от молодого царя. Филипп обещал вести их в Азию, но как решит это дело Александр? Осмелится ли он на такой дальний и рискованный поход? А македонским войскам дома делать нечего. Не идти же им в пастухи, не браться же им за соху или, накинув на плечи волчью шкуру, карабкаться по горам, охотясь на зверя!..
Александр явился перед войском в царской диадеме. Глаза его сверкали. Он обратился к воинам на родном македонском наречии, и это сразу открыло для него их сердца.
Александр говорил о своих законных правах на царский престол, о том, что он всегда будет чтить законы и обычаи, установленные его отцом, царем Филиппом.
– Ничего не изменилось, – говорил он, – изменилось только имя царя. Но могущество Македонии, порядок, установленный царем Филиппом в стране, остались те же. По-прежнему военная служба для македонян обязательна. Только добавлю от себя – те, кто служит в войске, будут освобождены от всех других повинностей, и в том числе от земельной подати. А надежды на новые завоевания остались с нами по-прежнему!
Войско слушало, затаив дыхание, боясь проронить слово. И когда голос Александра умолк, воины ответили радостным криком приветствий и благодарности. Теперь они знали, что у них есть и царь, и полководец, с которым они осуществят все, что задумал Филипп, и за которого они постоят, как стояли за Филиппа.
Александр крепкой рукой ухватился за царскую власть. Войско, несколько обленившееся за последнее время, с разболтавшейся дисциплиной, скоро почувствовало эту руку.
Все пришло в движение. Каждый день – тренировка, переходы в полном вооружении, опять тренировка, опять переходы. Александр, сам не знающий усталости, добивался от подчиненных мгновенного выполнения команды. Никаких поблажек, никаких уступок. Воины и некоторые полководцы ворчали: «К чему это? Вот пойдем в поход, тогда и натренируемся». Они уже забыли, как царь Филипп, отменив обозы, гонял их в полном вооружении с провиантом за спиной и в зимний холод, и в летнюю жару. Но постепенно втянулись и сами почувствовали, как эта ежедневная воинская работа взбодрила войско. Они уже получали удовольствие, почти наслаждение, когда, стоя в рядах фаланги, чувствовали себя слитыми с ней, словно единый организм. Плечо товарища, его щит рядом с твоим щитом, его сариса рядом с твоей сарисой. И у каждого та же цель, что у тебя.
