Сыр с плесенью - страница 2

Таня читала скопище абзацев, впопыхах допивая полуостывший кофе и, едва заметно улыбаясь, называла меня мечтателем. Сегодня наверняка будет тяжёлый день, хотя бы исходя из того, что лёгких дней не бывает. Белая зависть пробирала по дороге из подъезда до самого входа в супермаркет – у неё не было выбора сделать выбор, жить на что-то надо же…

Невероятно, но Таня – это моя вторая половинка. Моё сознание давным-давно раздвоилось, но в последнее время приняло всё более ясные очертания. Может, даже это четвертинка. Странно, но кто-то похлопал меня по плечу и произнёс: «А знаешь, ты мне нравишься, парниша». Действительно странно, ведь рядом никого не было.

И вдруг я вспомнил, как бродил по ночным улицам своего города и каждую строку лелеял, словно прожжённый торгаш наивного по натуре покупателя. Сколько раз моя свобода упиралась в потолок незримого, необъятного и необъяснимого купола, вылитого из небытия и россказней различных проходимцев… Я помню, как тусклый свет фонарей едва показывал мне куда идти, но я всегда знал свою дорогу, каждый раз то и дело сворачивая с неё. Завтра будет определённо трудный день, а почему я ещё не решил. Зато я точно решил, что мой вечер будет независимым, неприступным и откровенно-мягким – я намерен вступать в контакт с моим верным и преданным чтению читателем.

Я отрешённо смотрел на листок бумаги, на котором невзрачно был напечатан номер заведующего кафедрой университета, в котором я временно числился. Я представлял, как он смеётся над несчастными студентами, уже давным-давно не верящими в полезность своего, ещё не полученного диплома, и так же представлял, как я ему отвешиваю крепчайшего, словно желудок алкоголика, пинка. Да ни за что. Да просто так. А вот почему бы и нет?

Но что-то здесь не было ясным, вернее, было невыясненным. Что-то терзало душу и не давало покоя. Наверное, стоит посвятить этому следующую главу…

Обладая всевозможными ресурсами я всё равно умудрялся запороть дело. В этом весь я. Нет, на меня конечно можно положиться в любую минуту, только зачастую лишь в прямом смысле этого слова. Скорее всего, я, как и многие молодые люди, не был полнейшим бездарем и раздолбаем, но во мне всегда было что-то такое, что притягивало людей, которые в конце концов неизменно считали меня странным, ненадёжным и противным. Собственно говоря, я такой и есть.

Бывает такое настроение, что просто некому позвонить. Нет, не ситуация диктовала так, а именно настроение. По большому счёту нам всегда есть кому позвонить, только вот решает всё расположение духа. Именно в этот прекрасный, неуютный и дичайше холодный вечер презренный отрок двинулся в местный гриль-бар. Сам. Один-одинёшенек.

Раньше, выйди ты в зауженных донельзя джинсах на улицу, которые и достать-то было тяжко, проблем получил бы через пару дворов, к гадалке не ходи. А сейчас время другое. Демократия. Свобода. Защищённость, в некотором смысле благодаря общепризнанным правилам. Я переходил через пешеходный переход и думал о том, что я буду делать в этом баре. Если честно говорить, то на последние деньги в кармане давно уже были заведены планы – купить буррито, вкуснейший среди всех заведений нашего города, и причём, только в этом заведении и готовившийся. Если всё же полезть в карман поглубже, то можно с чистой совестью подтвердить ещё одни планы – ни в коем случае не покупать буррито, если работает «не свой» поварёшка. Вот как ни крути, но если человек выполняет свою работу максимально качественно, и самое главное с любовью к своему делу, то никаких нареканий никогда не возникнет. Но вот если человек делает что-то лишь бы поскорее закончить, то лучше с ним никаких дел не иметь. По моей шкале везучести, из девятнадцати хороших яблок и одного гнилого, я бы выбрал гнилое. Да, я тот самый обделённый в этом плане. Но не всегда, что к моему удивлению сейчас подтвердилось – поварёшка был свой. Конечно, высчитать чья очередь была сегодня я не смог, и позвонить поинтересоваться тоже. Я всегда играю с удачей, наверное, ей это не очень нравится. И мне тоже. Где-то ближе к середине времени своего пребывания в этом заведении, я понял, что вынужден признаться себе в том, что я ненавижу людей. Я всегда старался быть максимально добрым, говорящим правду человеком, но скрыть свою сущность означает быть двуличным, чего я точно не желал. А сущность заключалась в том, что я не просто ненавидел людей, это нечто большее, чем ненависть. Наверное, что-то сродни геноциду, только мирному, как бы это странно не звучало. Буквально за полчаса чего я только не выслушал: это были и рассказы здоровенного, грубого, неотёсанного человека о своём прошлом, которым он, как и все недалёкие чрезмерно гордился, и матерные повествования юной подпорченной дамы о смысле жизни, и многочисленные реплики недовольной возмужавшей пассии недалёкого посетителя. Честное слово, я ненавидел всё это заведение, ненавидел чуть ли не каждое слово, которое произносилось из уст этих людей, но всё, что можно было прочесть по моей бородатой, довольно смакующей вкуснейший буррито рожице – это безразличие и девственную непричастность ко всему происходящему. Да, я актёр тот ещё. А с другой стороны, я же адекватный и в меру воспитанный, именно так – в меру воспитанный, человек. Ну не буду же я бросаться с тупым, как вершина пирамиды тела одного из завсегдатаев заведения, ножом и кричать «уткнись вовеки окаянное отродье». Хотя, это было бы весьма весело. По крайне мере, я был бы готов оплатить два блинчика с ветчиной, сыром и грибами тому, кто отважился бы на сие злодеяние, хотя я бы и расценил это по-своему благим делом.